— Прикрой рот, а? — успокоила ее Влада, и Ася ни смогла не заметить эту перемену: из милой улыбчивой девушки — в холодную хищницу. — Иначе я расскажу Стасу о твоих сентябрьских подвигах. Не мне тебе говорить, что терпением твой брат не отличается.

— Что я такого сказала? — Катя выглядела искренне удивленной, как будто распивать чай с женами своих неудавшихся «жертв» было чуть ли не нормой повседневной жизни. — Я же сказала, что в Париже он меня отшил. А это, между прочим, было непросто, учитывая наряд, в котором я заявилась. Что? — Она стала немного раздраженной. — Не нужно смотреть на меня такими глазами. Это не у меня муж и ребенок, и прежде, чем я обзаведусь тем и другим, я возьму от жизни все.

Не всем девочкам везет с первого раза вытащить самую сладкую конфетку. И, кстати, на твоем месте, я бы не устраивала ему сцену ревности, потому что Тимур, блин, просто святой.

Катя вытащила еще одно печенье, сжала его в зубах и, схватив чашку, снова пошла курить.

— Не придавай значения ее словам, — сказала Влада, подливая из заварника в чашку.

— Просто… это прошлое, — Ася поджала губы, вспоминая недавнюю встречу с еще одним «эхом». — Его слишком много в последнее время. Тимур не скрывал, что монахом не был, но, честно, я бы не хотела через пару дней наткнуться на еще одну его бывшую. Тем более, когда они одна другой краше.

— Ну и что? Ты вышла замуж не за Ваньку с печки, — улыбнулась Влада. — Я тоже не за святым замужем, и, знаешь, мне плевать, что и с кем у него было до меня.

Наигрался, нагулялся, проветрился — как хочешь назови. Да, сначала это кусало, но когда мы со Стасом решили, что будем вместе даже назло жизни, я просто закрыла для себя эту дверь в его прошлое. Прошлое наших мужчин все равно не переписать и не замазать корректором, но изводить себя из-за каких-то девиц, которые прошли через их жизни транзитом, бессмысленно. В конце концов, важны не пятиминутные стоянки, а конечная остановка. Кстати, об остановках.

Влада подвинулась к окну, Ася последовала за ней.

— И скажи еще, что наши мужчины не идеальны. — Счастливо улыбаясь, Влада помахал мужу.

В самом деле — идеальны. Двое крепких мужчин, со счастливыми улыбками во все лицо, вразвалочку прогуливаются с пушистыми свертками. На это можно смотреть бесконечно. Смотреть — и понимать, что никогда и ни с кем Тим не будет таким защищенным, как в руках Тимура. Хотя, почему только Тима? В сердце Тимура, кажется, тепла и места хватит для двоих.

Влада ничуть не преувеличивала, когда говорила, что утка оказалась огромной.

Настолько, что даже вдвоем они с трудом с ней справились. А когда, наконец, зверь оказался в духовке, с прогулки вернулись мужчины.

— Я справился, — с гордостью, ей на ухо сказал Тимур, когда Ася, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку и взяла на руки Тима.

В груди сладко защемило. Конечно, он справился. По-другому и быть не могло.

Только посмотреть, как он трепетно, словно хрустальную вазу, держит Тима, чтобы раз и навсегда оставить сомнения. Так почему бы не сделать это сегодня.

— Я тобой горжусь, — шепотом ответила Ася, наслаждаясь счастливой улыбкой на губах мужа. — Надеюсь, не устал, у нас с Владой еще есть дела на кухне.

Вместо ответа он осторожно, как будто боялся сделать ей больно, завел прядь волос за ухо, едва касаясь пальцами кожи. Такой уютный теплый жест, что сердце в груди сжалось — и распустилось чем-то нежным, теплым, мягким, как «котики» на ивовой ветке.

— С Катей ничего не было, — сказал так, чтобы слышала только она. Пристально глядя в глаза, буквально гипнотизируя напряженным ожиданием ответа. — Я не стал говорить, потому что это вообще не имело значения ни для нее, ни для меня.

— Все нормально, — ответила она. И поняла, что в самом деле не собирается больше изводиться. Их отношения слишком хрупкие, молодые, и любые испытания должны сделать их крепче. И Влада права: прошлое — это всего лишь прошлое, от которого ни одному из них уже не спрятаться и которое нельзя переписать, словно залитую чернилами страницу в тетради.

— Я бы не приехал сюда без тебя, — вдруг выдал Тимур. — Правда. Нашел бы причину не приезжать, потому что всегда чувствовал себя лишним на семейных праздниках своих семейных друзей. Это, знаешь, как прийти на гулянку с пустыми руками: всем весело, а ты, как идиот, сидишь в углу.

— Так вот зачем ты на мне женился, — она делано нахмурилась, одновременно вытаскивая Тима из комбинезона и вручая сына заботам Тимура. — Чтобы приходить на гулянки «со своим».

Надо было видеть эту улыбку от уха до уха. Видеть — и плавиться под ней, словно лед на солнце, превращаться в дурацкую лужицу мороженного, которое мечтает о том, чтобы его снова попробовали на вкус.

Мысли опустились по животу, поглаживая невидимыми горячими ладонями воспоминаний. Наверное, что-то в ее взгляде выдало их с головой, потому что Тимур вдруг перестал улыбаться и его глаза потемнели ровно настолько, чтобы разрушить последние попытки держать себя в руках.

— Сьем тебя в постели, дорогая женушка, — без тени улыбки, предупредил он.

Только присутствие рядом Онегиных кое-как сдержало рвущийся наружу стон.

— Покормишь его? — сглатывая напряжение, Ася протянула Тимуру принесенные Владой бутылочки.

— И покормлю, и уложу.

Через пару часов, когда они с Владой, наконец, закончили последние приготовления, и Ася поднялась в комнату, Тимур лежал на кровати, спиной к двери и, кажется, спал. Она присела рядом, потянулась, чтобы укрыть и наткнулась пальцами на его горячую щеку. Нахмурилась, подняла ладонь выше, до лба. Горячий, очень горячий.

— Тимур, — Ася осторожно потрясла его за плечо. — Тимур, просыпайся.

Он с трудом разлепил веки, рассеянно улыбнулся — и сжался, словно от холода.

— Маленькая, не укроешь меня? Замер что-то, — пробормотал слегка охрипшим голосом.

— У тебя температура.

— Да ну откуда, — попытался отмахнуться он, но Ася уже бросилась к сумке, точно помня, куда клада пакет с лекарствами и электронный градусник. Тимур не сопротивлялся, когда она сунула градусник ему под подмышку, и быстро переложила Тима на маленький диванчик у окна. — Маленькая, я в порядке.

— А на ощупь не как человек, который в порядке, — нахмурилась она, по детской привычке вдруг начав кусать ноготь большого пальца, когда очень сильно нервничала.

Градусник показал тридцать восемь и три.

Ася выскочила из комнаты, отыскала Владу.

— Тимур весь горит, — Паника в голосе вибрировала, словно до отказа натянутая на колышках струна.

— Я заберу к себе Тима, — тут же нашлась Влада, — скажу Стасу, чтобы приготовил машину. Он ни на что не жаловался?

— Нет, все было хорошо.

Ася вернулась на кухню, приготовила компресс, Тимур лежал на кровати и мелко дрожал, почему-то кусая губы.

— Я здесь, Тимур. — Она присела на колени на кровать, потянула его на себя, стаскивая свитер через голову. — Все будет хорошо, малыш.

В такие моменты, как сейчас, сердце начинало выпрыгивать из груди, руки и ноги сводило судорогой. Что делать? Она же не врач, не знает, делает ли все правильно. И не станет ли хуже от ее лечения. Но и смотреть, как любимый мужчина буквально на глазах превращается в вытащенную из печки головню, она не могла.

Вернулась Влада: со стаканом теплой воды и полотенцами.

— Я не знаю, есть ли у него аллергия на лекарства, — пробормотала Ася, вытаскивая из пакета жаропонижающие. — Я не знаю, что это может быть. Я не…

Влада обняла ее за плечи: всего на мгновение, но крепко, надежно.

— Ася, все будет хорошо. Стас отвезет вас в больницу. Сейчас нужно сбить температуру.

Да, конечно, все будет хорошо.

Хорошо не случилось.

Дорогу замело снегом, поэтому, хоть Стас и старался ехать быстро, до больницы они добирались почти три часа. К тому времени температура у Тимура поднялась до тридцати девяти и пяти, и он дышал так часто и сильно, что, казалось, на очередном вздохе его сердце просто лопнет.