— Нам нужно заполнить форма, маленькая, и написать заявление. Справишься со своими, пока я заплачу пошлину?

— Справлюсь, — кивнула она. Не то, чтобы очень уж уверенно, но Ася явно старалась.

— Не сбежишь?

— Нет. — Ответ на этот вопрос был приятно решительным.

И все же, хоть Ася выглядела настроенной решительно, Тимур вернулся так быстро, как мог. Она как раз перечитывала заявление, немного хмурясь, словно была недовольна почерком. Тимур заглянул ей через плечо, всмотрелся в строчки на листе: аккуратные буквы с завитушками, почерк девочки-отличницы, той, которая писала без помарок еще с прописей. В глаза бросилась ее прописная маленькая буква «д»: с хвостиком вверх, а не вниз. Надо же, так в самом деле пишут?

— Тимур, нас и правда распишут сегодня?

— Правда. — Он быстро глянул на наручные часы. — Надеюсь, в течение часа или даже раньше.

Он немного ошибся: их расписали через сорок минут. Работница ЗАГСа позвала в кабинет, показала документ, куда они по очереди поставили подписи, а потом вручила им паспорта с печатями. Ася с минуту смотрела на свежий ярко-синий штамп на странице, и даже не моргала, как будто боялась, что он исчезнет.

— Ну что, Анастасия Бессонова, очередь кольца номер два. — Тимур взял ее за руку, и поверх первого, надел обручальное, тоже из белого золота, с внутренним ободком из крошечных бриллиантов. Хорошо, что Ася не особо разбирается в украшениях, а то бы, чего доброго, забилась в угол с криками: «Я это не возьму».

Узнает, в свое время, а пока пусть думает, что это бижутерия.

В гробовой тишине, нарушаемой лишь сопением любопытного ребенка, Тимур наблюдал, как она, одной рукой, надевает кольцо ему на палец: простой ободок, без всякой финтифлюшной фигни. Тимур вообще терпеть не могу украшения, но ради жены собирался носить обручальное, не снимая.

Жена. Надо же.

Он улыбнулся, чувствуя себя совершенно не так, как должен бы чувствовать только что окольцованный холостяк. Ни тебе паники, ни страха, ни желания выписать на с китайского сайта машину времени и все переиграть. Только четкое понимание того, что теперь вот это рыжее чудо с заплаканными глазами — вся и целиком его.

И что это рыжее чудо больше никогда с заплаканными глазами не будет. И что надо бы ей шубку пушистую, и коляску для Тима удобную и надежную, как вездеход.

— Что? — Ася торопливо пригладила рукой волосы. — Ужасно выгляжу, да?

— Неа, маленькая. Приз за самую красивую невесту сегодняшнего дня — твой.

Она не поверила, но смущенно улыбнулась, из-за чего «яблочки» ее щек подскочили, соблазнительно округлились. Тимур не сдержался: наклонился, прижался к ней губами — теплая, мягкая, соленая от слез. Хотелось поцеловать Морковку сильно, жадно, вслед за окольцовыванием еще и заклеймить поцелуем, но на сегодня с нее и так достаточно переживаний.

— Это самый импульсивный и рискованный поступок в моей жизни, — призналась она, вставая на цыпочки, чтобы вернуть поцелуй, но дотянулась только до подбородка.

— Это ты еще кайтсёрфингом не занималась, — пошути Тимур, прекрасно понимая, что она имеет в виду.

— Я даже слова такого не знаю.

— Ох, маленькая Бесятина, тебе понравится!

— Бесятина? — Она так громко хихикнула, что даже хрюкнула. И с огромными, полными стыда и ужаса глазами, залепила рот ладонью до самого носа.

Черт, эта непосредственность возбуждает даже сильнее, чем проклятые шортики.

— Ну не Бесиха же, — безуспешно пряча улыбку, ответил он. И все-таки засмеялся, обнимая ее лицо ладонями. — Есть еще варианты, как можно назвать жену Беса?

— Жена Беса? — несмело предложила она. И сама же покривилась. — Бесятина мне нравится.

— Так вот, Бесятина, можем вернуться домой, ты переоденешься и пойдем в ресторан. А можем заказать еду на дом.

— Я и сама приготовлю, — попыталась переиграть она.

— Сегодня ты точно готовить не будешь.

— Ты очень обидишься, если я попрошу сегодня остаться дома? — осторожно, словно боялась поранить язык, спросила Морковка.

— Совсем не обижусь, но о готовке забудь. И вообще, маленькая, пришло время вернуть домработницу и подумать о няне. И не спорь.

Дома, пока Ася переодевала ребенка, Тимур сделал заказ, добавив к нему бутылку сладкого газированного вина, потом сходил в душ, а потом провисел полчаса на телефоне, помогая Стасу разруливать очередной аврал. Кажется, ругался он все-таки недостаточно тихо, потому что когда вернулся в кухню, Ася встретила его обеспокоенным взглядом.

— Прости, маленькая, меня иногда заносит, особенно, когда работа идет коту под хвост из-за парочки долбаных халтурщиков. Эти люди не поймут, если я высоким слогом объясню, что они облажались, а влететь моем мы. Зато великий и могучий трехэтажный они понимают с полуслова.

— Я бы не хотела быть твоей подчиненной и попасть тебе под горячую руку, — призналась она.

Сразу после этих слов в его голове созрела картинка, где она в ультракоротком узком платье стоит посреди кабинета и, фирменно краснея, бормочет, как ей жаль, и как она раскаивается, и как искренне хочет загладить вину. Так, Бес, тихо, спокойно. Не время для таких игр, хоть в реальности они наверняка были бы куда ярче воображаемого образа.

Он мотнул головой, сбрасывая наваждение и быстро нырнул за кухонную стойку, отмечая, что Ася уже успела разложить еду по тарелкам и мило украсила стол подручными средствами. И что она положила возле себя блокнот, с которым, кажется, вообще не разлучалась. Интересно, что там у нее?

— Тимур?

— Мммм?

Ася резко втянула воздух через ноздри, стараясь унять дрожь, которая появлялась всякий раз, когда он издавал вот этот звук: то ли урчание, то ли мурлыканье, но приправленной хрипотцой откуда-то словно из самой груди.

Хотелось подойти, прижать ладонь к его солнечному сплетению и попросить мурлыкнуть еще раз, чтобы прочувствовать, как вибрация отдачей ударит в тонкую кожу, просочится в нее, расслабляя и будоража одновременно.

Ужинали они медленно, не торопясь, в основном под ее рассказы о том, как она справляется с новой работой. Потому что рассказать было о чем, равно как и похвастаться первыми результатами, которые заказчиков полностью удовлетворили.

Тимур умел слушать и слышать, в отличие от Игоря, который мог часами пересказывать весь свой рабочий день. Ее делами в последнее время так и вообще почти не интересовался.

— Я подумала, что раз мы должны узнавать друг друга поближе… — Ася сглотнула, пытаясь на ходу переиграть заранее подготовленную речь.

Они только что перебрались в гостиную, и она настояла на том, чтобы они сели на диване друг напротив друга. Тимур, нарочито громко сопя, кое-как скрестил ноги по-турецки, пока она, как завороженная, снова любовалась его босыми ступнями.

Ну вот как, как ноги могут быть такими сексуальными? С телом и так понятно — его она уже видела и была очень благодарна Тимуру, что после того случая он больше никогда не ходил по дому без футболки, иначе у нее точно случился бы гипертонический криз.

— В каком смысле «поближе»? — Пряча в уголках губ улыбку, спросил он. — Я думал, что для начала мы будем просто спать в одной постели и…

— Нет! Боже, нет, нет!

— Нет? Бесятина, как еще я узнаю, храплю ли, если ты мне не расскажешь? — Он откровенно наслаждался подтруниванием.

— Я имела в виду, что не то имела в виду. — Ну вот, теперь вообще каламбур получился. — Просто, я тут написала несколько вопросов, которые помогли бы нам узнать друг о друге… многое.

— Несколько вопросов? — Кажется, он не поверил своим ушам.

Ася отрыла блокнот, вдохнула и ответила:

— Пятьдесят три, но список еще не закончен.

Тимур посмотрел на нее долгим удивленным взглядом — а потом завалился лицом в подушку, всем телом сотрясаясь от хохота. Пару раз он пытался успокоиться, поднимал лицо, бормотал под нос извинения и снова взрывался смехом, который даже подушка заглушала с трудом.