Глава 19

28 июля 1941 года, Минск.

-Кого я вижу! Гюнтер, друг мой ты ли это?

-Здравствуй Густав, да, это я.

-Чертовски рад тебя видеть, какими судьбами ты тут оказался?

-Я так понимаю, что гауптман Сперлинг, командир второго батальона это ты?

-Да я.

-Тогда господин гауптман оберлейтенант Вильтман назначен во второй батальон командиром третьей роты. Честно говоря, когда я услышал в штабе, что назначен ротным в батальон гауптмана Сперлинга, то не думал, что это ты.

-Я тоже не ожидал тебя здесь увидеть, тем более под своим командованием. Ты ведь остался служить во Франции и вдруг ты здесь, но раз ты тут, то добро пожаловать в ад Гюнтер.

-Густав, что за пессимизм, я тебя не узнаю?

-Никакого пессимизма дружище, а простая констатация факта, тут сущий ад по сравнению с Европой.

-Насколько я слышал, мы просто должны раздолбать окопавшихся тут русских, не пойму в чем здесь проблема.

-Мы уже месяц пытаемся это сделать Гюнтер, но кроме чудовищных потерь, ничего не добились.

-Но ведь наши войска успешно громят Иванов.

-Да громят, но тут мы столкнулись с умелым командиром и ордой фанатиков. Я тут тоже кое что слышал, большая часть противостоящих нам русских, освобождены из нашего плена, так что они сражаются до последнего. Кроме того русские захватили большие запасы своего брошенного вооружения и боеприпасов, так что недостатка в тяжелом вооружении не испытывают. Они тут устроили нам настоящий вал Хели (Хель — древнегерманская и скандинавская богиня смерти и мира мертвых. Дочь бога обмана и хитрости Локи и великанши Ангрбоды (Вредоносной), одно из трёх хтонических чудовищ.) и не дай бог тебе остаться там раненым, уж лучше сразу погибнуть, чем остаться там лежать.

-Почему?

-За прошедшее время мы провели несколько сильных штурмов, которые Иваны отбили, вот только забрать погибших мы не смогли, русские не дают. Они открывают шквальный огонь по любому движению и даже по парламентерам. А теперь представь что там творится в эту жару, особенно после регулярных артобстелов во время наших штурмов. Не знаю сколько целых тел там сейчас можно найти, а атаковать двигаясь среди гниющих и разлагающихся остатков наших камрадов это ещё тот ужас. А теперь представь, что тебя ранили и ты остался лежать там, на земле пропитанной трупным ядом под этой жарой и невозможностью до ночи выползти оттуда, и это если у тебя есть возможность двигаться.

-А как же сами русские, им разве не надо высылать к примеру разведгруппы?

-Они там появляются только во время контратак, и не дай бог тебе также оказаться на их пути. Помнишь Стони?

-Это где?

-Да одна вшивая деревушка во Франции.

-Вспомнил! Там мы еще долго не могли подбить тяжелый французский танк. (Тяжелый французский танкChar B1 под командованием Пьера Бийота в бою 16 мая 1940 года за деревню Стони получил 140 попаданий, и при этом не был выведен из строя ни один жизненно важный модуль машины.)

-Всё правильно, вот только русские «Призраки» (Неофициальное название в немецких войсках советского тяжелого танка КВ за его практически полную неуязвимость к противотанковой и полевой артиллерии.) намного страшней француза, у него и броня толще и орудие мощней. Когда после артналета на тебя двигаются эти бронированные чудовища, а следом за ними русская пехота, которая после себя ни кого не оставляет в живых, то это страшно. Именно так погиб твой предшественник. Во время нашей атаки русские перешли в контратаку и лейтенант Венцель был ранен в ногу. Его добили русские пехотинцы, хотя он пытался сдаться им в плен. Это видел оберсшютце (старший стрелок) Мейер, он затаился в обломках нашего танка и всё видел.

-Русские что, никого не берут в плен?

-Ни кого, они даже раненых добивают и на поле боя и так, если им попадется санитарная колонна или госпиталь.

-Варвары!

-Знаешь Гюнтер… ты только что прибыл из Франции… короче я понимаю русских.

-Что!?

-Ты не всё знаешь и не всё видел Гюнтер. Я видел разбомбленные русские госпиталя, раздавленные нашими танками их грузовики с ранеными, а также добитых штыками, их добивали наши солдаты. После такого нечего удивляться. Знаешь, в первую неделю войны в расположение нашего медсанбата выскочили русские танки, так они просто проехали мимо, ни кого не тронув, однако теперь не думаю, что они вот так просто проедут мимо. Мы сами разбудили в русских зверя.

-Что ты говоришь Густав? Может ты и в нашу победу не веришь?

-Теперь не знаю, раньше у меня не было ни малейшего сомнения, однако теперь…, не знаю Гюнтер. Будь Россия не такой большой, мы смогли бы их гарантированно раздавить, однако с их расстояниями и фанатизмом, не знаю. Ты видел, как русские со связкой гранат бросались под наши танки или сражались до последнего патрона, а потом шли в рукопашную? А я видел, да многие сразу сдавались, но другие бьются до конца и мне кажется, что фюрер совершил роковую ошибку, напав на русских.

-Густав… — Договорить оберлейтенант Гюнтер Вильтманн не успел, так как именно в этот момент начался артобстрел немецких позиций и оба офицера сидевших до этого у палатки бросились к отрытой рядом щели, где и укрылись, пережидая обстрел крупнокалиберных русских орудий.

28 июля 1941 года, Минск.

Прямо с утра я со Свиридовым отправился вначале в депо, там мы с ним осмотрели бронепоезда. Вчера их наконец закончили строить, и сейчас они стояли и сохли после окраски в трехцветный камуфляж. Честно говоря, они смотрелись, сделанные по возможности с рациональными углами наклона, броневагоны с пушечно-пулеметным вооружением, причем одинаковые, они смотрелись достаточно грозно.

-Да впечатляет, и что дальше? — Спросил меня Свиридов.

-Ещё пара недель, максимум три и пойдем на прорыв.

-Больше не продержимся?

-Можем, но зачем? Свою задачу мы выполним с гарантией, мне было приказано продержаться до начала августа, я её считай выполнил и даже перевыполнил. Так как мы продержимся до середины августа, всё это время оттянув на себя значительные силы и не давая противнику наступать на Смоленск и Москву. Можно конечно упереться рогом и встать тут намертво, вот только что нам делать, когда закончатся боеприпасы, топливо и продовольствие? А о гражданском население города вы подумали, после нашей обороны обозленные потерями немцы уничтожат всех, они не будут разбираться, военнослужащий перед ними или гражданский, убьют всех.

-А так они пощадят мирное население после нашего ухода?

-Мы всех заберем с собой, по сообщениям разведки железнодорожные пути на Смоленск целы, а тут достаточно паровозов и вагонов для эвакуации гражданского населения города. Пускай впритык, но сможем вывести всех. Кроме того, если мы тут все героически погибнем, то особой пользы не принесем. Да еще немного придержим немцев, а дальше? Главное, что мы выиграли достаточно времени для подтягивания резервов и строительства линии обороны. Свою главную задачу на данный момент мы выполнили, но мы можем и дальше громить противника. Сейчас здесь в основном те, кто уже на своей шкуре испытал немецкое гостеприимство и видел, что они творили с гражданским населением, так что мотивировать наших бойцов не надо. Они получили драгоценный опыт, увидели, что противника можно бить и произвели боевое слаживание. Такие бойцы очень ценные и их надо по возможности беречь, а вырвавшись из Миска и пробившись к своим, мы сможем провести новые рейды.

-Уже есть новые планы?

-Да, есть кое какие задумки.

-И что если не секрет?

-Только между нами, больше ни кому.

-Хорошо.

-После прорыва несколько дней на отдых и подготовку, а потом рейд в Прибалтику. Удар на Даугавпилс, Тарту и Нарву, что бы выйти в тыл группе армий «Север».

-Почему именно туда?

-Для ликвидации угрозы Ленинграду. Там сосредоточенно слишком много важных предприятий и захват или блокада Ленинграда будет очень сильным ударом по нам.