Поплескав в лицо прохладной водой, я вернулась в комнату с твердым намерением расставить все точки над «i». Забота о моей безопасности не может не радовать, но всем будет лучше, если мы сосредоточимся только на этом.

Я вернулась в комнату — да так и встала на пороге, прислонившись лбом к дверному косяку. Эти двое о чем-то жарко спорили. Честно, я даже не пыталась вслушиваться. Слишком уж приятным было зрелище их гладких мускулистых торсов: жилистого рельефного Граз’зта со шрамами на боку, и мощного здоровяка Хадалиса. Нет, серьезно, даже без всякой задней мысли: на них хотелось просто смотреть. Как на что-то настолько совершенное, что и глаз не оторвать.

С огромным нечеловеческим усилием воли мне удалось привести мысли в порядок и понять, за какую кость они дерутся на этот раз.

— Я вас помирю, — привлекая внимание кашлем, обозначила я свое присутствие. — На кровати буду спать только я. А вы — в любой части комнаты, на полу.

Они переглянулись, а потом снова посмотрели на меня.

— Нет, это не шутка. Либо спите на полу, либо за дверью. Я вам не какая-то… девушка легкого поведения.

— Маа’шалин, — сказал рассеянно Граз’зт, — и в мыслях не было.

— Рогатый прав, — в кои-то веки согласился с соперником Хадалис.

— За рогатого, крылатка, я тебя так ощипаю, что стыдно будет выйти в мир, — с напускной улыбкой пообещал Граз’зт в полголоса.

Я тряхнула головой, попятилась к кровати и быстро забралась на нее с ногами. Вот так уже лучше, а то смотреть на этих великанов снизу вверх даже шея начинает побаливать.

— Не надейтесь, что я поменяю свое решение.

Граз’зт пожал плечами, потянулся к покрывалу с немым: «Ну хоть это можно?» Я не возражала.

Пока мужчины укладывались на полу, демонстративно отказавшись от подушек, я забралась под одеяло и укрылась до самого кончика носа. Хадалис улегся где-то в ногах кровати, Граз’зт, похоже, собирался спать сидя, у двери.

Я не стала на них смотреть и даже не поинтересовалась, удобно ли им. В моем теперешнем взбудораженном состоянии даже их голоса были слишком большим возб… гм… раздражителем.

Возможно, многим бы захотелось осудить меня сейчас, да я и сама не очень понимала, почему присутствие в спальне с двумя полуголыми мужчинами меня скорее приятно волнует, чем пугает. Но мне нравилось знать, что я нахожусь под защитой двух надежных воинов, которые будут стоять за меня до конца, если потребуется. В моем мире я знала лишь одного такого, но он катал меня на спине, изображая рыцарского коня, читал сказки на ночь и был моим отцом.

Я осторожно перевернулась на другой бок и шепотом, но так, чтобы они наверняка услышали, пожелала спокойной ночи — и провалилась в сон.

Я бегу. Мчусь со всех ног по раскаленной красной земле, режу пятки о камни, спотыкаюсь, почти падаю, но продолжаю бежать. В груди грохочет, перед глазами нет ничего, кроме размазанного пятна с неясными очертаниями леса впереди.

Кто-то дышит мне в спину. Рычит. Несколько десятков голосов, в которых человеческого так же мало, как в вулкане — льда. Я почти слышу, как челюсти преследователейщелкают около моей шеи. Я знаю, если остановлюсь, меня ждет смерть, но с каждым шагом сил все меньше.

И падаю, как стреноженная лошадь, не добежав до укрытия всего-то несколько метров.

— Пожалуйста, помогите мне… — Я с трудом узнаю собственные слова и голос. Язык, на котором говорю, слишком сложен, чтобы его осознавать. — Пожалуйста, кто-нибудь…

А потом я вижу ужасную черную тень, которая наползает на меня, словно смертное проклятие. Меня душит зловонный запах разложения, каждый новый вздох приносит лишь мучение. Со всех сторон ко мне тянутся шестипалые руки моих преследователей. И когда одна из них хватает меня за горло, в моей груди рождается оглушительный крик.

— Маа’шалин! Это просто сон, ну же, открой глаза.

— Не тряси ее так, придурок!

Рогалик и Хадалис склонились надо мной, и беспокойство в их взглядах — первое, что я увидела, вынырнув из кошмара. Понадобилось время, чтобы прийти в себя и понять — увиденное только что было просто сном. Ночным кошмаром, который оказался настолько реальным, что у меня в ноздрях до сих пор стоял тот противный запах.

Я попыталась извиниться за устроенный переполох, но вместо слов изо рта вырвались только всхлипывание и нечленораздельные звуки.

— Вот, выпей, — Рогалик протянул мне кубок. Я попыталась отвернуться, но он мягко настоял. — Пара глотков, Маа’шалин. Сейчас тебе это нужно.

Мне в самом деле стало немного лучше. По крайней мере горло больше не болело от каждого вздоха. Я потрогала себя за шею и Хадалис, проследив за моей ладонью, поспешил сказать:

— Там ничего нет, Маа’шалин, это был просто дурной сон.

— Такой реальный, что я до сих пор чувствую себя… паршиво, — ответила я.

— Расскажешь?

— Ей нужно поспать, болван, — снова осадил его Граз’зт. — Разговоры подождут до утра.

Честно говоря, мне бы очень хотелось, чтобы утром я забыла обо всем приснившимся, но что-то подсказывало, что даже через сто лет буду помнить сегодняшний кошмар так же ясно, как помню сейчас. И одна мысль о том, чтобы закрыть глаза и почувствовать прикосновение к шее страшных рук, заставляла инстинктивно подтягивать колени к груди, сворачиваться в клубок, как я всегда делала в детстве.

— Не уходите, — попросила я, когда мои мужчины попятились прочь. — Я не хочу снова увидеть это во сне.

Кажется, они колебались всего несколько мгновений. Потом Рогалик лег с одной стороны, Хадалис — с другой. Оба — поверх одеяла. Под весом их здоровенных тел кровать чуть скрипнула, и этого оказалось достаточно, чтобы мое несчастное чувство безопасности воскресло из пепла.

— Хочешь сказку на ночь, веснушка? — предложил Рогалик, и смешливые нотки в его голосе заставили меня вспомнить, что он тот еще прохвост.

— Заткнись, — прошипел Хадалис, и я почувствовала его ладонь у себя на плече. От осторожных поглаживаний, в которых не было и намека на пошлость, стало уютно.

— Ты какого беса руки распускаешь? — Рогалик среагировал мгновенно и, поняв, что Хадалис не собирается ничего менять, спустился чуть ниже — так, что мое лицо оказалось в приятном уюте тепла около его шеи. — Маа’шалин, только скажи — и я ему руки оторву, а прежде — известное место.

От него так замечательно пахло, и вена на шее билась так ровно, ритмично и успокаивающе, что я и не думала об ответе. Мне было тепло и спокойной, что хотелось лишь одного — спать. Потому что теперь я точно знала: даже если сюда пожалует целая армия дариканцев, двое моих мужчин не дадут меня в обиду.

— Ну в целом, неплохо.

Хадалис окинул меня придирчивым взглядом с ног до головы. Он старался, очень старался сделать вид, что ему нравится полученный результат, но во вранье он был таким же дилетантом, как и я.

— Я вижу, что катастрофа, — ответила я, разглядывая свое отражение в зеркале.

В целом я бы вполне сошла за мальчишку: в узких штанах, высоких ботфортах, рубашке и короткой курточке моя фигур напоминала фигуру мальчишки-подростка. Даже грудь не нужно прятать. Если бы не одно «но»: хоть убейте, а вряд ли во всем замке нашлась бы одежда, способная скрыть некую природную женственность. О существовании которой я, кстати, до недавнего времени и не подозревала.

— Ты слишком… изящная. — Выражение лица Хадалиса в этот момент было сосредоточением всех страданий мира. — И только слепой не увидит, что ты — очень… гммм… нежный парень.

— Надеюсь, это не станет поводом щипать меня за задницу, — проворчала я, укладываяволосы так, чтобы челка падала на глаза. Остальное собрала в неряшливый пучок на затылке. Мне бы шляпу с пером! Эх, мечты-мечты…

— Кстати, раз уж ты сама начала разговор на эту тему.

Я с удивление посмотрела на него в зеркале. Разговор на тему моей задницы, надо понимать? Прямо интересно, что он собирается сказать.