Они взялись за руки. Пыль и песок набивались в босоножки. Лиля сняла их, оставила возле машины. Босая, в легком белом, с коротенькими рукавами платье, туго обтягивающем ее спортивную фигуру, она выглядела совсем девочкой.

— Тебе так идет, Лиля, простое платье, — заметил Поддубный.

Она не без кокетства прищурила на него глаза. Тряхнула головой, поправляя волосы, спросила:

— Комплимент?

— Yes, darling! — шутливо ответил он.

Улица вывела их на тополевую аллею, которая шла к плотине. Поблескивала вода в пруду, обрамленном камышами.

В воде барахтались детишки. В предвечернем воздухе звонко раздавались их голоса. Поддубный огляделся кругом и сказал мечтательно:

— И язык для нас непонятный, и обычаи не такие, как у нас, а люди свои, добрые, советские.

— Очень хорошие люди, — ответила Лиля. — А как далеко вперед шагнула культура села! Взять хотя бы Зейнаб. Дочь простого дехканина, она закончила университет. Прежде здесь все поголовно были неграмотными, а теперь в десятилетке обучаются, на машинах да на мотоциклах разъезжают.

— А по ту сторону совсем не то. — Поддубный указал рукою на Копет-Даг, окутанный синей дымкой. — В погожий день видно, как иранские крестьяне пашут буйволами свои нивы. Здесь тракторы, а там — буйволы. Здесь дома европейского типа, а там — хижины.

Миновав плотину, они подошли к карагачу, одиноко стоявшему в поле и бросавшему на землю лохматую тень. Вдали зеленели хлопковые нивы, разрезанные арыками. Под карагачем Поддубный остановился.

— Мало времени осталось для нас, Лиля, — с грустной улыбкой сказал он. — Тебе скоро в институт…

Лиля сорвала листок и прикусила его белоснежными зубами.

— Смотри, Ваня, какие узоры… — После паузы спросила: — А почему ты скрывался от меня в эти дни?

— С Телюковым была неприятность.

— Какая?

— Ошибку в полете допустил… Но все обошлось благополучно.

Раскаленным шаром солнце медленно скатывалось за горизонт. Приближались сумерки. Над тополевой аллеей повисла луна.

— Не думал я, Лиля, что здесь, в песках Каракумов, найду свое счастье.

— А ты уверен, что нашел?

— Уверен, Лиля. Ты — моя! Моя навсегда, на всю жизнь! — Он поднял ее на руки. — Буду просить Семена Петровича и Харитину Львовну. Ведь ты согласна, Лиля?

Она обхватила его шею руками, тихо прошептала:

— Только не сегодня…

Закатилось солнце, и сразу на землю упала ночь. Стало очень тихо. Не шелохнется камыш, не плеснет вода… Как нарисованные, замерли на синем фоне неба стройные тополя. В ауле зажигали огни.

— Давай искупаемся, кажется, детишки ушли.

— Давай.

Вышли на берег озера. Поддубный разделся и нырнул в теплую воду. Вокруг него заколыхались в потревоженной глади озера мириады звезд.

— Тепло? — спросила Лиля, когда Поддубный вынырнул.

— Хорошо! Иди ко мне!

Лиля стояла на берегу. В лунном свете она напоминала статую спортсменки, которую можно встретить в городских парках. Поддубный залюбовался ею. А она, чувствуя на себе его взгляд, не двигалась с места.

— До чего ты хороша, Лиля…

Она бросилась в воду.

Пруд был неглубокий — вода едва доходила до плеч. А дно чистое и твердое, но скользкое. Не такое, как в Каспийском море. Неожиданно Лиля попала в обрыв или в канаву. Погружаясь в воду с головой, она вскрикнула и тотчас же очутилась в руках Поддубного.

— Не умеешь плавать? — он встревоженною наклонился к ней.

— Умею. Просто испугалась. Тут какая-то яма. Если хочешь, давай наперегонки. Согласен?

— Согласен. Только тяжело тебе будет соревноваться.

— Это еще как сказать… — ответила Лиля. — Поплыли? По команде: раз, два, три… Догонишь — поцелуешь.

С этими словами она оттолкнулась от него и поплыла. Поддубный ринулся вслед вольным стилем, намереваясь догнать Лилю. Но Лиля действительно плавала очень хорошо. Он настиг ее только на противоположном берегу.

— Ну что? — повернулась она к нему.

— Сдаюсь.

— Повтори еще раз!

— Сдаюсь.

— То-то… «Не умеешь плавать», — передразнила она его. — Однако я устала. — Лиля прильнула к нему.

— А ты будешь ожидать, пока я кончу институт?

— Нет, ты уедешь в институт моей женой. Пусть и диплом выписывают на мою фамилию. Поддубная Лиля — красиво звучит?

Тем временем Байрам и Зейнаб нагружали «Победу» арбузами и дынями. Брат и сестра выбирали самые крупные.

На обратом пути майор Поддубный гнал машину на повышенной скорости — хотелось обоим приехать прежде, чем в коттедже лягут спать. И, конечно, думал о будущем. Лилю он подождет, пока она окончит институт. Да и ждать не так уж долго — от каникул до каникул. А получит диплом, останется работать здесь, в Кизыл-Кале, в школе.

В коттедже командира полка еще не спали. На веранде сидели гости — майор Дроздов с женой, Супруги Горбуновы, инженер Жбанов. С того момента, как в гарнизоне появился Поддубный, жена инженера — Капитолина Никифоровна — дулась на Харитину Львовну и у нее уже не бывала.

— О, да здесь все полковое начальство! — сказал Поддубный, поднимаясь по ступенькам на веранду. Поздоровавшись с гостями, он спросил: — Кто из вас любитель арбузов и дынь? Пожалуйте на разгрузку машины!

— Привезли? — воскликнула Вера Иосифовна.

— Полную машину!

Все начали переносить в коттедж арбузы и дыни. Вера Иосифовна подмигнула Поддубному, дескать, молодец! Она была убеждена в том, что Иван Васильевич послушался ее совета в отношении Лили.

— Вот растут же в этих песках, а? — восхищался Семен Петрович, принимая и укладывая арбузы в одну сторону, а дыни — в другую. — Иди-ка, погляди, стара!

Харитина Львовна в это время выполняла свои материнские обязанности: потихоньку бранила дочь за то, что та замешкалась.

Семен Петрович принес из кухни нож.

— С чего начнем? С арбуза или с дыни?

Но тут зазвонил телефон.

— Кто это так поздно? Подойди, Лиля.

— Тебя, отец, скорее. — сказала дочь.

Семен Петрович побежал в кабинет и сразу же вернулся, на ходу натягивая комбинезон.

— Тревога!

— Тревога! — неслось по проводам.

— Тревога! — сообщали звуковые сигналы у штаба, у казармы, у гаража.

Весь гарнизон поднялся как один человек. Гремели моторы автомашин, сновали люди, мигали карманные фонари.

— На аэродром!

— На аэродром!

Тревога вихрем прокатилась по гарнизону, и сразу все стихло. В коттеджах остались одни женщины и дети.

— Боевая или учебная? — допытывалась Лиля, думая о Поддубном, который уже мчался на «Победе» к аэродрому.

— Не тревожься, Лилечка, — сказала Вера Иосифовна. — Ничего плохого с твоим Иваном не случится. Идем лучше арбузы и дыни есть. Наша женская доля такая…

— Ох, Вера Иосифовна, милая…

Это была учебная тревога.

Полковник Слива получил отпуск, который давно просил у начальства, и собирался на берег Каспийского моря, отдохнуть и порыбачить. Там, неподалеку от санатория авиаторов, жил его старый приятель — полковник в отставке; у него была своя дача, моторная лодка. Слава завзятого рыболова сопутствовала ему.

Харитина Львовна неохотно провожала мужа.

— Лучше бы на Полтавщину съездили, — ворчала она. — А то, не приведи господи, еще утонешь в море!

— А это что? — потрясал Семен Петрович спасательным жилетом и резиновой лодкой, которые брал с собой. — На Полтащину еще успеем. Никуда она, твоя Полтавщина, не денется. Да и рыбалка там не такая. Что в реке? Окуньки да щучки — мелюзга всякая. А в море — берш, сазан, кутум — во рыбища! — И он широко разводил руками.

Поскольку майор Гришин был хоть и временным, но все же заместителем командира полка, то должен был остаться за него. Но начальство приняло иное решение: полк поручили не заместителю, а помощнику командира — Ивану Васильевичу Поддубному.

С одной стороны, для Гришина это было даже лучше — меньше ответственности. С другой — явно пахло недоверием. Получилось, что начальство ставит Поддубного выше Гришина… Значит, из начальника он, Гришин, становится подчиненным.