Вообще-то я бы хотела поменять все. Нет, не поменять, разнести к чертям до основания! Переломать в осколки, как делают с неправильно, уродливо сросшимися костями. Потому как то, что я вижу сейчас перед собой и есть нечто уродливое и бесконечно неправильное. Никто не должен жить так, а уж тем более выбирать такое добровольно. Насилие над душой — это путь в никуда.

Но я не буду говорить этого сейчас. К чему эти публичные сцены, что не принесут никакой пользы?

— Ты хоть понимаешь, как все это несправедливо… — я осеклась не в силах закончить мысль, да и не зная стоит ли.

— Несправедливо к кому, Эдна? — глаза Грегордиана сузились и потемнели, и он наклонился к моему лицу так близко, что окружающие могли подумать, что он целует меня, — К тебе? Ко мне? К Илве? Я слишком давно перерос подобные мысли женщина и ты это сделаешь.

— Смирись-смирись, — усмехнулась я, повторяя самые ненавистные в последнее время слова, что слышала отовсюду.

— Не хочешь смиряться? — отзеркалил мою усмешку Грегордиан, — Тогда взгляни на это с совершенно другой стороны, Эдна. Воспринимай необходимость научиться жить по-новому как личную битву, в которой обязательно должна выиграть.

— А если не выиграю?

— С таким союзником как я? — фыркнул деспот, — Никаких шансов на поражение! В любом случае время все исправит, а его у нас предостаточно. А теперь прекрати все время думать и вспомни, что я еще голоден.

Битва говоришь? Что же, я подумаю над этим.

Я сосредоточилась на кормлении деспота, но как ни старалась переключиться на откровенно поддразнивающие прикосновения губ и языка деспота к моим пальцам, забыть об одинокой женщине, сидящей за другим концом этого стола, не получалось. Интересно, а она принимает все как есть и этот проклятый мир сломал ее давным-давно? Или за этой личиной абсолютного безразличия кроется протест, что рос годами?

После того как мы с Грегордианом покинули трапезный зал, гнетущее ощущение от присутствия и вида Илвы немного рассеялось, но это не значило, что я совсем перестала о ней думать. Слишком уж большой интерес для меня представляла эта моя копия. Хотя, учитывая, что именно меня изначально величали големом, было бы правильнее считать, что это я ее магическое повторение. Сотни вопросов крутились у меня в голове, и я размышляла, кому и какие из них задать так, чтобы получить реальные ответы, а не еще больший комплект ребусов, как тут водится. Мы шли по коридору с деспотом, а позади, скривив не слишком радостные лица, тащились Сандалф и Хоук, и я решила, что начинать какие-либо расспросы в их присутствии не слишком удачная идея. Так как топографическим кретинизмом я никогда не страдала, то поняла, что мы движемся к залу приемов. Когда дошли, Грегордиан остановился перед дверями и развернулся ко мне.

— Сандалф и Хоук проводят тебя в твои покои, — кивнул он немного отстраненно, явно занятый какими-то мыслями.

— То есть мне опять предлагается сидеть в четырех стенах в ожидании, когда ты решишь навестить меня? — я не вложила в вопрос не сарказма, ни раздражения, которое, безусловно, ощутила, — просто определение границ и ничего больше.

— Ты не пленница, Эдна, можешь гулять или позвать Лугуса и заняться… ну, не знаю, всякой женской ерундой, чем там вы обычно занимаетесь, — деспот неопределенно взмахнул рукой, давая понять, что не знает и знать особо не желает, чем обычно заполнена жизнь женщины. Ну, правильно, на его взгляд, настоящая моя жизнь — это то время, что я провожу с ним, а остальное лишь некий тайм-аут, о заполнении которого ему волноваться не стоит. Нет, так не пойдет.

— Обычно я работала большую часть дня, Грегордиан, — указала ему я. — Сидеть и заниматься только собственной внешностью, тряпками и побрякушками в ожидании тебя для меня дико.

Деспот озадаченно нахмурился, а сопровождающие привалились к стенам, демонстрируя легкое недовольство заминкой.

— Ты моя первая фаворитка, Эдна! Хочешь, чтобы я нашел тебе работу? — наклонившись к моему лицу, деспот заглянул мне в глаза заинтересованно, и я кивнула. — Прямо сейчас у меня нет на это времени, но обещаю об этом подумать.

— Могу я пройтись по Тахейн Глиффу и осмотреться по-настоящему? Может, я и сама найду себе применение. — Ну, давай, разреши мне, Грегордиан, и я суну свой нос везде и всюду и, может, не только найду чем себя занять, но и узнаю что-то важное.

— Нет, — даже не задумываясь, отказал деспот. — Эти вопросы буду решать только я сам.

Ну, что же, стоило попытаться.

— Если тебя так тяготит время в ожидании моего прихода, то ты просто пойдешь со мной, — ох, ну да, соломоново решение строго в духе архонта Грегордиана. Не хочешь, Аня, сидеть в роскоши и пялиться на дверь или праздно шататься под присмотром надежных людей, значит, будут таскать везде с собой под мышкой. Ладно, это все же лучше, чем если бы прикрикнул и велел не доставать его со своими глупостями. Присутствовать в зале приемов, пока Грегордиан исполнял обязанности архонта, мне уже случалось. И, не считая того инцидента в конце, это было довольно увлекательно и познавательно. К тому же чем больше времени мы будем проводить вместе, тем лучше станем узнавать друг друга.

— Идите, — кивнул деспот подпирающим стены Сандалфу и Хоугу, и те явно были рады освободиться от необходимости пасти меня.

Первыми посетителями, уже ожидавшими внутри, оказались те самые высоченные женщины в белом, что сопровождали Илву поначалу. Присмотревшись к ним внимательнее, я поняла, что это не одежда на них бесформенная, а просто очертания тел не слишком соответствовали человеческим. Но угадать, что же скрывается под слоями плотной ткани, не представлялось возможным. На единственном открытом участке — на лице — тоже при ближайшем рассмотрении было что-то не так. Слишком уж кожа была идеально гладкой, почти глянцевой, ни единого намека на мимические морщины или изъяны. Словно относительно подвижная маска. А вот глаза как раз были живыми, если так можно назвать черные поблескивающие провалы, лишенные радужки и зрачков, что уставились на меня в ответ на изучение их внешности. От этого внимания стало жутко, будто по телу поползли противные здоровенные насекомые, в смертельной ядовитости которых почему-то не было сомнений. Я передернулась, и это не ускользнуло от внимания Грегордиана.

— Забываетесь, обуры! — гаркнул он так мощно и неожиданно, что я аж подпрыгнула.

Дамочки шепеляво забормотали извинения и опустили головы, и тут же ощущение ледяной щекотки и царапанья на коже ослабло, но совсем не исчезло. Деспот опять расположил свою ладонь на моей шее сзади, едва мы заняли места на стульях, перебирая на удивление нежно волосы на затылке и подчеркнуто демонстрируя покровительство.

— Как посмели! — не унимаясь, рычал, однако, он. — В моем же доме!

— Ты нанимал нас не только растить дитя, но и сохранять монну Илву от всего! — одна из женщин подняла голову, снова полоснула по мне неприятным взглядом и кивнула на меня: — Она — угроза!

Я? Недоуменно перевела взгляд с пришелиц на деспота. Они что это, серьезно? Конечно, я могу хоть сто раз ненавидеть Илву, хотя и тут мои эмоции неоднозначны, но чтобы по-настоящему желать ей вреда… Это чересчур.

— Прикуси язык! Я решаю, кто здесь угроза, и безопасность монны Илвы теперь моя забота! — отрезал Грегордиан.

— Но контракт еще… — попыталась возразить женщина, но деспот грубо прервал ее.

— Ретта! — рявкнул он. — Контракт завершен!

В зале вдруг как будто легче стало дышать, и все странные ощущения пропали. Дальше последовала вполне знакомая мне вещь. Обсуждение условий, хотя, точнее будет сказать, некая попытка торговаться. Грегордиан перечислил какие-то территории, где отныне позволял охотиться этим дамочкам, причем уточнил время и назвал «доступных», как он выразился, существ. Те же в ответ стали шипеть и препираться, вымогая дополнительно послабления и бонусы в виде еще каких-то созданий в качестве объектов охоты.