— Там не осталось никого вменяемого после смерти Герды и ухода Чистоты. Волк и его звери — чистые психи, Криг и Кайзер — грёбаные торгаши…

— А великанши? Ты же сам говорил, что был знаком с Гердой, а они точно её дочк… ххх… — Стив зацарапал правой рукой по полотенцу, захлестнувшему горло, судорожно тряся левой.

— Стив, не твоё собачье дело, что там было тогда с Гердой и близняшками! — сказал Клайв и отпустил полотенце, но вот взгляд остался острым и пронзительным, а тело будто пронзило осознанием. — Ты же не хочешь, блять, сказать, что знаешь Азуру в гражданке?

— Именно это я и хочу сказать, — самодовольно осклабился Стив. — Не уверен, конечно, на сто процентов, но, прикинь, это дочурка нашего босса!

— Как, ради всего святого! как ты до этого дошел?

— Довольно просто, стоит отметить. Не понимаю, как еще раньше об этом никто не подумал? Но это неважно, мне же больше достанется. Так вот, я где-то с пару месяцев назад видел дочурку нашего босса: ничего примечательного, скажу я тебе, а тут прохожу мимо школы, где она учится, а там как раз уроки заканчиваются, и, глядь, она! Она домой идет, да такой кралей заделалась, что только у совсем уж конченого гея не встанет! Вот я и подумал, подозрительно это всё! Поспрашивал у знакомых мистера Эберта, свистнул у них пару фоток Тейлор, пока никто не видит, и только убедился в этом, — расплылся в пошловатой ухмылке Стив, вспоминая фотку «новой» Тейлор, не замечая того, как Клайв начал судорожно осматриваться. Эберта-старшего среди докеров любили. Трудно не любить того, кто в лепешку расшибется, но выбьет для тебя и твоих парней работу, а после проследит, чтобы не кинули, заплатив до последнего цента. И Стиву очень повезло, что он решил рассказать это всё ему, а не, допустим, Курту или ряду других докеров, иначе сломанными ногами точно не удалось бы отделаться. Или это всё был тонкий расчет?

— Не может эта дылда за два или сколько-то там месяцев стать красоткой, вот совсем не может, — тем временем вдохновленно вещал не замечающий извергающейся над головой бури Стив. — Мои знакомые лишь чуть краше обезьян, да и то не все, а шлюхи такие, что одним своим видом в депрессию вгоняют! В общем, решил узнать, чего так. Узнал, проникся: она не то пять, не то десять азиатов раскидала, а после с выходцами из Империи общаться начала. Не знаю, да и не моё это дело, у кого она там сосет за школой, но я подумал, что на этом можно заработать. Среди новых кейпов заявила о себе только Азура, и от этого стоит плясать. Кайзер даёт деньги за гражданскую личность девчонки, и я предоставлю её ему!

— Стив, ты совсем, сука, сбрендил на старости лет? — угрюмо спросил Клайв, уже разминая кулаки. — За дочкой нашего босса следишь, напраслину возводишь, а теперь еще и Кайзеру её хочешь сдать? Молись, чтобы этого Курт с ребятами не услышали, иначе вылетим из доков с переломанными ногами быстрее, чем успеем маму вспомнить.

— Харе тут из себя чистенького строить, Клайв, мы оба понимаем, что ты уже согласен, и то, что я тебе сказал про гражданку, ничего не поменяет. У тебя связи с Империей — у меня товар. Сдадим девчонку, получим бабки и разойдемся как в море корабли.

— Ладно, черт с тобой. Подходи завтра, и я дам тебе ответ. Мне всё равно надо будет узнать, кто ещё в деле и до кого можно достучаться. Сука, если бы я не был должен тебе жизнь…

— Приятно иметь дело с честным человеком, — просипел Стив и пошел к бригадиру. Джонсон проводил его взглядом и врезал со всей дури по бетонному блоку, стоящему рядом.

В это же время. Дэнни Эберт.

— Как же так? — находясь уже за пределами территории Империи, сидя в своей машине и потягивая горький кофе из дешевой забегаловки, но будто не ощущая его вкуса, протянул Дэнни, смотря в пустоту.

Горечь во рту и боль от сжатого добела кулака не могли перекрыть мерзкого, приторно сладкого, с нотками горечи вкуса предательства. Уже не первого на его счету, но от того не менее болезненного. Он прекрасно понимал их: деньги всем нужны, но иные люди ради них не опускаются до предательства, даже не задумываясь о том, что будет с теми, кому они и нанесли удар в спину. Предательство Алана Барнса, что будто не обращал внимания на выходки своей дочери, он мог по старой памяти забыть. Забыть, но не простить, однако не покушение на кровиночку. Единственную дочь и живое напоминание о почившей Аннет. И ведь Дэнни вполне мог его пропустить, если бы не поинтересовался, кто это за Тейлор следит, а узнав, не стал следить в ответ. И куда больнее было от того, что он понимал их, и в иных обстоятельствах или для спасения дочери он, не задумываясь, тоже мог бы сдать героя. Доведенные до грани нищеты и отчаяния, люди ломаются, а на передний план выступает всё самое мерзкое, погребая под собой иные достоинства человека.

Он видел это уже не один десяток раз, и каждый раз он чувствовал боль оттого, что не справился, подвел доверившихся ему людей. Однако вместе с болью в этот раз пришло не отчаяние, опутывающее его своими липкими щупальцами, а разгоняющий кровь гнев.

Он знал каждого из них уже добрый десяток лет. Он поверил Клайву, когда его коллеги заверяли, что тот покончил с криминалом. Он сам помогал искать Стиву лёжку, где его бы не прибили уже через неделю за неправильный цвет кожи или незнание японского. Он помогал им и многим другим докерам найти работу и тщательно следил, чтобы им заплатили все до последнего цента. Он защищал постепенно редеющих докеров от постоянно наваливающихся форс-мажоров и первым принимал на себя удары с обеих сторон. Он судился с недобросовестными подрядчиками, выбивая положенную зарплату. Он помогал коллегам устанавливать порядки среди докеров и следить за территорией, выбивая самых оборзевших Барыг. Он держал шаткий Союз Докеров всё это время на плаву, в ущерб личной жизни и семье. И так его за всё это и многое другое отблагодарят? Плюнут в душу и вытрут ноги, будто он безвольная тряпка? Тряпка не могла бы, по сути, возглавлять Союз Докеров, тряпка не могла отстаивать их интересы, тряпку бы не полюбила Аннет…

Одним глотком допив горький кофе и смяв в кулаке стаканчик, он с ненавистью смотрел налившимися кровью крысиными глазами на предателей. Пора выносить мусор, до которого никому не было дела уже столько времени. Вздохнув, временно подавив в себе вспышку гнева, Дэнни приказал крысам разделиться, следя сразу за двумя предателями, узнавая, как и с кем хотел связаться нацист, и только потом приступая к устранению. Одинокий Клайв, занятый своими тяжелыми мыслями, глухой переулок, где никто не обратит внимания на крики, и целая стая плотоядных крыс. Идеальное сочетание. Один его приказ — и хвостатая волна накатила на Имперца со всех сторон, разрывая одежду и плоть, пока не остались лишь окровавленная мелочь в карманах и пряжка от ремня, которые крысы не смогли поглотить. Еще раз осмотрев место преступления, он приказал своим питомцам спустить всё, что осталось, в канализацию. Был Клайв — и нет больше его. Пропал он. Исчез, что в Доках с вероятностью близкой к ста процентам означает «труп». Иногда бывает весьма полезным, что полиция почти не бывает в этих районах. А вот Стив… Стиву повезло еще меньше. Его лежка всегда была на отшибе, что неоднократно спасало его от имперской гопоты, но сейчас станет последним пристанищем. Подчиняясь его команде, самые рослые и сильные крысы сбили метиса с ног, разрывая мышцы и связки на руках и ногах, одновременно с этим затыкая рот своими телами, после чего наступила вторая фаза. Оголодавшие крысы, словно дикие звери, набросились на обездвиженную добычу, разрывая плоть и медленно пожирая предателя заживо. Стив говорил, что не переживет этот год. Ну что же, он оказался прав, но не угадал причину смерти…

04.03.11. Броктон-Бей.

— Пап? — спустившись со второго этажа на кухню, я застала иную, но всё же до боли знакомую картину. В смысле, папа и раньше частенько перерабатывал или брал работу на дом, но в этот раз ситуация была несколько необычная. Склонившийся над лежащей на столе карте города с множеством как известных мне ранее, так и совершенно новых отметок, что характерно в основном на территории Империи, отец внушал. Рядом как ни странно, лежали личные дела некоторых докеров и буквально целая эстакада кружек с кофе. — Пап? — Позвала я еще раз подходя ближе и замечаю, насколько же его спина напряжена, будто сжатая пружина.