Оля останавливается, хлопает глазами, как будто внутри ее головы произошла критическая ошибка.

— Считай это моим прощальным подарком, - салютую ей, прыгаю в своего «крокодила» и отчаливаю с чувством полного, охуенно приятного облегчения.

Все-таки, нужно было закрывать эту тему еще вчера.

Глава двенадцатая: Венера

— Калашникова, задержись, - окрикивает меня Ольховская, как раз когда я с трудом поднимаюсь со скамейки.

Сегодня действительно очень устала.

Настолько, что впервые за последний месяц в моей жизни были целых девяносто минут без мыслей о Нем. То есть - без любых мыслей. Была только музыка, боль и мои непрекращающиеся попытки довести до совершенства каждый танцевальный элемент. В конце концов, у меня начало получаться как раз тогда, когда я, наконец, нашла в своей голове тот заветный выключатель, нажав на который мое тело просто потеряла чувствительность и превратилось в инструмент.

Стало чем-то вроде красивого японского клинка, который я снова и снова, и снова затачивала до идеальной остроты. Правда, сев на скамью в конце репетиции, первой моей мыслью было: «Кажется, я не встану без посторонней помощи».

Ольга Игоревна становится рядом со мной, без спроса забирает из моих беспомощных пальцев убитые в хлам пуанты и вертит их из стороны в сторону. Как будто оценивает степень моей усердности по степени их «убитости».

— Мне вот это, - возвращает их мне, - очень хорошо знакомо. У меня тоже было разбитое сердце, когда я получила свою первую главную партию.

Учитывая то, что я занимаюсь у Ольховской уже шестой год, бессмысленно отнекиваться. Последние пару лет в танцевальной студии я провожу гораздо больше времени, чем рядом со своей семьей. Наставница знает меня как облупленную, буквально со всех сторон.

— Это помогает, - отвечаю я.

Она понимающе кивает.

— Тем не менее, твои успехи стали настолько очевидны, - продолжает Ольховская, - что я решила рискнуть и рекомендовать тебя на одну из ведущих партий.

От неожиданности я мотаю головой. Нет, нет, это мне снится. Я, конечно, убивалась последние недели просто как проклятая, но делала это не для того, чтобы Ольг Игоревна меня заметила и, наконец, выделила из десятка таких же из кожи вон лезущих девочек.

— Ты против? - хмурится Ольховская, видимо не так истолковав мое поведение.

— Я… что вы! - Снова в панике глотаю слова. - Мне просто… тяжело поверить, что… может быть…

— … мечты сбываются? - подсказывает она.

— Да. У меня давно ничего не исполнялось.

Конечно, я имею ввиду совсем не танцы, но это откровение пусть канет в лету. Сейчас в моей жизни есть только балет и моя танцевальная школа. И еще, конечно, книги. Куда же я без своих любимых космодесантников без страха и упрека.

— Завтра на репетиции будет Барский.

— Ох, блин. - Я, как маленькая, закрываю рот рукой, потому что на языке вертится пара слов покрепче. Не уверена, что Ольховскую порадует наличие таких слов в лексиконе трепетной балерины.

— Надеюсь, - наставница указывает пальцем куда-то в центр моей груди, - ты отыщешь там то, что ранит больнее всего, возьмешь всю эту боль и выложишься на двести процентов. Тогда, возможно, ты получишь партию.

От волнения сдавливает гортань. Ни звука не могу протолкнуть, поэтому лишь порывисто обнимаю Ольгу Игоревну, кое-как хриплю, что выложусь на триста процентов и, забыв о разбитых ногах, бегу в раздевалку.

Партия!

У меня будет вторая партия!

А когда я выхожу на крыльцо в уже порядком потеплевшие первые майские сумерки, оказывается, что этот день приготовил мне еще один сюрприз. Хоть я его и не просила.

Даже не знаю, почему я сразу понимаю, что тот мужчина рядом с белым «внедорожником» известного немецкого люкс-бренда - этот тот самый Щеголь, чей зонт я высушила, бережно сложила и поставила в углу прихожей. У многих моих знакомых по танцевальному классу есть парни или просто «мужчины», которые встречают их после занятий. Такое тут не редкость - все привыкли, никто не обращает внимания.

Но за этого мой взгляд хватается почти мгновенно.

Может, все дело в букете, который он небрежно держит одной рукой, как будто даже не заботясь о том, что кремовые розы едва не трутся об асфальт, словно веник. Их там штук… пятьдесят? Нужно очень постараться , чтобы держать такую тяжесть одной рукой, а у него откровенно скучающий вид - ни намека на усилия.

Как он меня нашел?!

Первые секунды ступора пытаюсь выстроить какую-то логическую связь между нашим коротким столкновением, его зонтом и вот этой, уж точно не случайной встречей, и только потом, когда мимо пробегает пара девушек, догадываюсь подумать о другой, более прозаичной и железобетонно логичной причине, по которой он тут появился.

Это чей-то «папик». Хоть меня слегка подворачивает от этого слова, но кто я такая, чтобы осуждать чужую жизнь? А то, что я его знаю - это просто очень странное совпадение. Случались в моей жизни и более фантастические вещи.

Пожалуй, всем будет спокойнее, если он меня не заметит.

Стараясь не привлекать внимания, отхожу на правую часть широкой лестницы и быстро спускаюсь. Боком, блин, как краб.

— Дюймовочка? - слышу окрик в спину за мгновение до того, как собираюсь поздравить себя с успешно пройденной миссией бегства.

Вот же блин.

И делать вид, что оглохло - это просто невежливо. Может, приехал поинтересоваться судьбой зонта? Ольча, когда заезжала пару дней назад, сразу опознала какой-то дорогой бренд, сразу попыталась отжать, раз у меня он все равно стоит без дела углу, но я мужественно отстояла свои бастионы.

Пока я прикидываю, как лучше поступить, позади уже отчетливо слышны его шаги. Так что, когда рискую повернуться, Щеголь как раз стоят рядом, но на пару ступеней ниже. Так наши глаза почти на одном уровне, хотя он все равно умудряется смотреть на меня сверху вниз.

— Добрый вечер, - изображаю наивное удивление. - Вот и не верь после этого в совпадения.

— Совпадения? - Мужчина протягивает мне букет и снова проявляет чудеса терпения, пока я не соображаю взять цветы.

Букет действительно тяжелый - приходится держать его двумя руками, буквально прижимая к груди.

— Я потратил несколько дней, чтобы путем сложных логических умозаключений вычислить, в каких местах этого района могу вас встретить. Целая неделя ушла на работу с получившимся длинным списком. Вряд ли это вписывается в значение слова «совпадение».

— Я верну вам зонт! - спешу его успокоить. И только потом догадываюсь, что даже не поблагодарила за цветы. - Букет просто… ох… большой.

Большой? Он прекрасный и великолепный! Боже, да мне за всю жизнь подарили роз меньше, чем в одной этой охапке.

Но я все равно чувствую себя крайне неловко. С одной стороны - точно не просила ничего такого, не давала повод думать, что не прочь более близкого знакомства и вообще. Господи, да я ему даже имя не сказала, сбежала, словно угорелая и ни разу не оглянулась. До сегодняшнего дня если и вспоминала о той встрече, то лишь когда натыкалась взглядом на зонт, который держала в углу как навечно провинившегося ребенка. Даже подумывала дать объявление в одну из больших новостных групп города, что, мол, есть вот такой зонт, ищет владельца. Но окончательно отказалась от этой мысли, когда стало ясно, что любое подобное объявление выглядит либо как инфантильная дичь, либо как попытка из кожи вон вылезти, чтобы отыскать понравившегося мужика. Ни то, ни другое, точно в мои планы не входило.

— Это мне за то, что хорошо обращалась с вашим зонтом? - пытаюсь пошутить, но быстро закрываю рот. Пока не произнесла это вслух - шутка казалась вполне сносной.

— А вы с ним действительно хорошо обращались? - задает встречный вопрос Щеголь, но, в отличие от меня, юморить он явно не настроен. - Это просто цветы, Дюймовочка. И я рад, что сегодня они попали по назначению, а не отправились в мусорный бак.