Рэм медленно отступает. Пусть всего на пару шагов, но я мысленно издаю вздох облегчения. По крайней мере теперь между нами есть метр пространства, и я могу дышать без опаски броситься ему на шею.

— Еще один спектакль, да? — спрашивает Рэм голосом, которым впору рассекать алмаз. — Еще одно представление, Бон-Бон? Не маловато ли зрителей?

— В самый раз. — Я обвожу магазин фальшивым заинтересованным взглядом, отмечаю, что теперь уже мы с доберманом оказались в центре внимания. И почему людям так жизненно необходимо быть зрителями в первых рядах спектакля под названием «Чужая жизнь»? — Мне кажется, самое время поспешить за Ольгой. Поверь, я знаю таких женщин: пара ласковых слов, щедрый подарок, одна ночь вместе и кофе в постель — и она с радостью побежит в ЗАГС. А про это все, — обвожу пространство широким взмахом руки, — скажешь, что просто хотел оживить ваши чувства и вызвать у нее ревность.

— Правда этого хочешь? — щурится он. — Чтобы я ушел к ней, попросил прощения и через неделю взял в жены?

— Конечно, — отмахиваюсь я.

«Нет!» — оглушительно орет мое сознание и яростно скребется наружу, словно заживо похороненный в свеженьком гробу.

— И то, что между нами происходит не имеет, блядь, никакого значения?

— Бинго! — Я щелкаю пальцами сразу на двух руках.

И вдруг понимаю, что больше всего на свете хочу, чтобы доберман как следует встряхнул меня и снова поцеловал, заявил свои права на мое сердце окончательно и бесповоротно. Что со мной привходит? Как вообще возможно, что во мне уживаются такие полярные чувства?

— Знаешь, Бон-Бон, а не пошла бы ты на хер?! — орет он. Таким злым я его еще не видела, и только железная выдержка и понимание того, что сейчас на кону мое сердце и гордость, не дают мне сбежать в безопасное убежище примерочной. — Я был совсем не против, чтобы ты трахала мне мозги и терпение, но точно не таким способом. И, знаешь, что? Ты же просто глупая малолетка, которой даже не хватает смелости признаться себе в том, что в жизни не все будет по ее плану.

— Это именно то, о чем я говорила, — охотно подхватываю я. Моя задумка работает. И даже если я поплачусь за это бессонной ночью — я ни за что не позволю этому бабнику испортить мне жизнь. — Разница в возрасте, все такое.

Он вскидывает руки, мол, ладно, твоя взяла. Потом поворачивается и идет прямо к консультантам: три девицы, с такими сиськами, что, кажется, их взяли на работу прямо из витрины с рекламой силиконовых имплантов.

— Как видите, красавицы, я теперь совершенно свободный состоятельный молодой мужчина, — говорит он достаточно громко, чтобы мимо моих ушей не пролетело ни звука. — И у меня душевная травма размером с Гранд Каньон, поэтому той из вас, которая первой даст мне письменные принадлежности, я с превеликим удовольствием оставлю свой номер телефона и обещание вместе поужинать.

Пауза длиться меньше нескольких секунд, а потом девицы бросаются врассыпную. Первой успевает рыжая: дает ему карандаш и квадратик бумаги розового цвета. Рэм улыбается, делает короткую запись и ослепительной улыбкой вручает победительницы ее приз. Понимаю, что сейчас он повернется, чтобы увидеть мою реакцию, понимаю, что теперь я точно не смогу держать себя в руках и поэтому спрыгиваю с дурацкого помоста и бегу прочь, за ширму. Налетаю лбом на зеркало и до боли кусаю губы.

Я знаю, что все сделала правильно. Теперешний поступок — он как долгосрочная инвестиция. Сейчас мне почему-то больно, но это точно лишь малая толика той боли, которую он бы мне причинил, рискни я открыться и принять этот позыв за чистую монету. Ту и дураку понятно, что суть его интереса кроется в моей неприступности. А стоит поддаться — и я стану следующей «Ольгой» в жизни Рэма. А я не готова пасть так низко. Даже ради такого поцелуя.

С меня хватит всего этого дерьма. По горло сыт. В самом деле, о чем я думал, связываясь с сопливой девчонкой, которая, хоть и гений, не в состоянии «родить» хоть каплю настоящих чувств. Да ей прямая дорога — на сцену, и жить там вечно, притворяясь кем угодно, лишь бы не быть самой собой.

Я возвращаюсь домой к отцу и делаю то, что давно пора было сделать: собираю свои немногочисленные вещи и сваливаю, точно зная — ноги моей больше здесь не будет до тех пор, пока эта соска живет здесь. Уже из машины звоню Владу и в двух словах объясняю, что теперь забота о сестричке Ени целиком и полностью лежит на его плечах.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Ни хрена не случилось. Почему должно было что-то случиться?

— Потому что у меня тут уже телефон плавится от твоей злости, — хмыкает брат.

На самом деле, мы же не просто так близнецы, и бессмысленно скрывать от него то, что он чует задницей. Но и обсуждать, как я облажался, не хочется. Потому я довольно грубо говорю ему катиться к черту и отключаюсь. Мне нужно забыться. Нужно сделать так, чтобы воспоминания о поцелуе исчезли из моей головы, словно дурацкий сон. К счастью, в эту минуту звонит незнакомый номер, и я почти уверен, что это та рыжая бабенка из салона свадебных платьев. В самом деле, она. Говорит, что ее зовут Вика и она сегодня вечером совершенно свободна. Вот и чудно. Через пару минут общения у меня есть все, что нужно: ее адрес, время, когда я за ней заеду и достаточно сигналов к тому, что сегодняшнюю ночь мы проведем вместе.

В первом часу ночи, когда я привез рыжую деваху к себе домой и успел раздеть, готовясь получить как минимум роскошный минет за то, что развлекал ее приятной беседой и накормил роскошным ужином, мой телефон «оживает». На экране надпись: «Бон-Бон».

Очень вовремя ты мне звонишь, малышка.

Охотно принимаю вызов, свободной рукой довольно грубо толкая рыжую встать на колени и приняться за дело. Вот так, идеально.

— Почему ты уехал? — без приветствия, взрывается моя карамельная бомба. — Думаешь, меня это волнует?

— Думаю, ты мешаешь мне трахаться, — отвечаю я. Сглатываю, когда рыжая втягивает мой член в рот чуть не по самые яйца, и даже не давиться, хоть, поверьте, есть от чего.

— Ты врешь, — фыркает Бон-Бон. — И чтобы ты знал: мы с Костей уже все выяснили и помирились.

— Да чихать я хотел на ваши игры в счастливую парочку, детишки. — рыжая явно не в восторге от того, что пока она старается сделать первоклассный минет, я занят выяснением отношений: пытается отстраниться и, вероятно, даже что-то сказать, поэтому кладу ладонь ей на затылок и даю понять, что либо она закончит начатое, либо пусть валит.

Она снова заглатывает меня, как удав, и я непроизвольно выдыхаю. Прямо в трубку.

— Ты… ты… — Я слышу, как голос Бон-Бон превращается в вибрирующую струну.

— Я тебе не мальчик, который будет бегать по щелчку, не игрушка, и не чертов Кен, вроде Валенка. Пошла в жопу со своими детскими комплексами. Лет через пять — а раньше ты точно не повзрослеешь — ты знаешь, где меня найти.

Не дожидаясь ее реакции, прерываю разговор. И на всякий случай выключаю телефон, хоть и знаю, что она не из той породы, что будут бесконечно наяривать ради пары слов. И скорее всего — даже наверняка — это наш последний разговор.

И о чем я только думал, когда лез целоваться к соске? Бррр… Точно, чуть из ума не вышел.

Следующие несколько дней проходят в режиме «трах в перерывах между работой». Рыжая оказалась смышленой, распущенной и напрочь лишенной всех комплексов. Кажется, где только я ее не трахал, а ей все мало. Идеальная девочка на данном этапе моего жизненного пути. Как же, мать его, приятно снова стать холостяком! Ольга, ожидаемо, начала обрывать телефон уже на следующее утро, так что пришлось блокировать ее везде, где только можно, а заодно просить охрану офиса не впускать под страхом смертной казни. Как я позже выяснил: она отчаянно пыталась пробраться внутрь, даже грозила устроить скандал, так что увели мою бывшую под белые рученьки.

В конце недели я улетаю в Филадельфию, на крупнейшую авто выставку, где буду представлять модель спортивного авто, над которой бился больше года. И остается только поблагодарить судьбу за то, что моя жизнь вдруг дала жару и я не то, что бегу — я мчусь галопом, как будто собираюсь взять первый приз за то, что как Буцефал[4], обогнал собственную тень.