— Спокойно, шанатар, - грубо остановил его небеснорожденный спутник девушки. – Мы тебе не враги.

— Тринадцатая осталась там! – Его рогатая спутница выскочила вперед, ухватила Крэйла за рукав, как будто ей и дела не было до грозного оружия, которое он мог запросто пустить в ход. – Это она… Иначе мы бы не смогли…

Голос предал ее. Словно сквозь туман, Крэйл видел, как небеснорожденный обхватил отнюдь не «светлую» копию Марори, твердой рукой заставил девчонку уткнуться ему в плечо. Крэйл шарахнулся от них, словно от чумы. Не смотреть, не видеть, не слышать. Проклятье, они что, нарочно?!

— Цыпочка не с вами? – Эашу был тут как тут. Приковылял, перебинтованный, подобно мумии. После короткого пересказа о том, как все трое прорывались наружу и как Марори осталась, чтобы дать им время сбежать, инкуб грязно выругался. – Но она же ушла?! Вы же не сбежали без нее?!

— Заткнись, - пробасил подоспевший Кулгард. – Просто заткнись.

— Я их убью!

Крэйл отодвинулся, медленно, словно сомнамбула, побрел прямо туда, где бушевало пламя. Ноги стали слишком тяжелыми, но он продолжал идти. Шаг, еще шаг.

— Марори, выходи оттуда, - приказал он, хоть и знал, что она не может его слышать. – Ради всех Темных, Кусака, выходи.

Он сглотнул, зажмурился.

Это просто какой-то дурацкий сон. Это не может быть реальностью. Невозможно, чтобы все случилось вот так. Не с ним и не с ней. Не с ними. Он обещал ей испепелить мир, если потребуется, а вместо этого она испепелила всех тех, от кого он поклялся ее защищать.

Жар от огня выдохнул в лицо, обжигая. Крэйл почти не почувствовал боли, просто поморщился. Зачем-то оглянулся, когда Кулгард и Ниваль закричали вдогонку предупреждения не делать глупостей. Да какие, к Темным, глупости? Самую большую он уже сделал, и не одну. Нужно было взять ее за руку, приковать к себе наручниками и не отпускать ни на шаг. Не строить сомнительные планы, ни на секунду не забывать, что с ней вечно что-то случается. Не валять дурака, думая, будто в этот раз все должно пойти по задуманному.

— Марори Шаэдис! – громко, самым сердцем прорычал он. – Немедленно выходи оттуда, иначе я иду за тобой.

Словно в издевку, из недр Эльхайма донесся новый рев, жестокий поток стекла и камня окатил шанатара с ног до головы. Он не стал прикрываться, лишь поморщился от зудящей боли в плече. Отбросил мечи, нащупал вонзившийся в самую плоть стеклянный клин. Боль отрезвляла. Крэйл выдернул «занозу» без сожаления, посмотрел на окровавленный осколок: в красных разводах его собственное окровавленное перекошенное лицо не вызывало ничего, кроме отвращения.

Он пойдет за своей Кусакой. Найдет ее или сгорит к такой-то матери. И так уже задержался.

В голове, наконец, прояснилось. Слабость улетучилась, ноги сами понесли вперед. С шага на бег. Не останавливаться, не медлить. Он понятия не имел, как будет искать ее, но знал, что найдет.

А потом он увидел… и сам не понял, что. Полутень, какой-то призрачный намек на то, что оттуда, из вакханалии огня, она, его Кусака, идет ему навстречу. Вот уже обозначился знакомый силуэт, позади которого мерно, будто ничего не случилось, вышагивает здоровенная туша Сатиса.

Марори шла – нет, скользила по стелющемуся под ногами пламени. Босая, полыхающая, словно зажженная от самого Хаоса искра. То немногое, что осталось от ее платья, продолжало тлеть прямо на теле, но ее это совсем не беспокоило. Она, как Феникс, вышла из огненной купели, то ли переродившись, то ли очистившись. И она шла прямо на него, что-то беззвучно говоря одними только губами.

Он рванулся к ней, обхватил так сильно, как только мог, наплевав на то, что ее огонь яростно лизнул его плечи, вцепился в плоть. Все равно, сгореть – так уж рядом с ней, зная, что она в порядке. Хотя, ну уж нет – не теперь. Он не выпустит ее и никому не отдаст.

— Я – Хаос, - глухим отрешенным голосом сказал она.

Крэйл на мгновение отстранился, заглянул Марори в лицо.

Ее глаза полыхали неистовым огнем.

— Я – Хаос, - повторила уже почти неслышно. – Я – Месть.

И мягко, словно сломленный цветок, упала ему на руки.

Пробуждение было как никогда сладким.

Марори не сразу почувствовала, как тонкая грань между реальностью и миром грез источилась, впуская в сознание действительность.

Она моргнула, потерла глаза, разгоняя дремоту.

Осмотрелась.

Кровать, на (это в постели оказываются, а с кроватью только на) которой она оказалась, была просто огромной. Не постель, а целый частный аэродром. Мягкий и достаточно упругий, чтобы ей не хотелось выбираться из его уютного плена.

Марори приподнялась на локтях, охнула, когда одеяло поползло вниз, обнажая ничем не прикрытое тело. Она инстинктивно ухватилась за края покрывала, рванула его вверх, прикрываясь. Потом, убедившись, что в комнате больше никого нет, заглянула под одеяло и от души раскраснелась. Так и есть, голая, как новорожденный младенец. Белья – и того нет.

Одновременно с этим открытием в голове всколыхнулись воспоминания. Разрывы, бесконечное множество тварей из Хаоса, ее собственные обезличенные «болванки», Тринадцатая.

И взрыв. Перед мысленным взором одна за другой прокатывались волны огня, в котором она искупалась, словно младенец. Где-то на задворках сознания появилась мысль о том, она и есть тот огонь.

Марори села, помассировала виски. Внезапная слабость окатила ее с ног до головы, просочилась в мышцы и кости, мягкой поволокой затуманила взгляд. Пришлось дать себе время, чтобы привыкнуть к новым ощущениям и отыскать в теле силы подняться.

Громко шлепая босыми ногами по мраморному полу, Марори добралась до занавешенного окна. Одной рукой придерживая полы одеяла – ее единственной «одежды» - другой потянула за край тяжелой портьеры. В прорезь хлынул яркий солнечный свет. Она зажмурилась, давая глаза привыкнуть к новому дню, а потом с удовольствием осмотрела открывшийся взору пейзаж.

Она уже видела это: огненная пропасть, пышущая жаром вулканов и на все голоса рокочущая бесконечными провалами. И над всем этим – безмятежный снег и яркое, умытое надеждой солнце.

Марори простояла так несколько минут, пока не поняла, что пятки начинают леденеть. Переминаясь с ноги на ногу, она повернулась, осмотрела комнату. Разбросанные тут и там мужские вещи, на тумбочке около кровати – телефон, наушники, цепочка с парой массивных фенечек а-ля страшная и ужасная безобразная рожа. На единственном столе в углу – ноутбук, колонки и «творческий» беспорядок из каких-то бумаг. Марори подошла ближе, с любопытством заглянула в огромные колонки цифр и каких-то расчетов. Почти на каждом – приписка неопрятным размашистым почерком. Она улыбнулась, разглядывая корявый завиток заглавной буквы «Ш» в подписи.

На спинке стула висела небрежно брошенная черная футболка. Марори потянула за рукав, развернула ее «лицом» и потихоньку засмеялась откровенному: «Я горячий парень, детка». Представила, с каким выражением лица Крэйл ее носит – и ясно поняла, что это либо чей-то глуповатый подарок, либо что-то из разряда фриковой вещи, которая должна быть у каждого уважающего себя проклятокровного. Повинуясь внутреннему порыву, она подхватила футболку, потянула ее к носу, с наслаждением вдыхая запах: ни одеколона, ни дорогого парфюма. Вещь пахла Крэйлом: его силой, его надежностью, приправленный едва уловимой ноткой свежего геля для душа. В воображении Марори живо представила, как он принимает душ, растирает кожу до красноты, дает натруженным после тренировки мышцам расслабиться под упругими горячими струями, как потом натягивает ее на голое тело, ерошит мокрые белобрысые волосы…

Не дав себе одуматься, Марори быстро отбросила одеяло, облачилась в трофейную футболку и, прищурившись, осмотрела себя в зеркале. Ну и вид: бледная, угловатая, какая-то лохматая и замученная. Футболка Крэйла была ей очень велика, хоть сам шанатар явно носил ее словно вторую кожу, учитывая весь тот безумный рельеф и массу, которые он успел нарастить за время их вынужденной разлуки. И все же футболка была до неприличия короткой: лишь на ладонь ниже ягодиц. Марори покраснела, воображая, что будет, если он прямо сейчас заявится в свою же комнату.