– Так не пойдет. Ты согласилась на это на моих условиях, и я хочу, чтобы ты сняла блоки, – совершенно спокойно сказал Строггорн. На миг ей показалось, что этот человек вообще не способен ничего чувствовать.

– А как-нибудь обойтись нельзя? – простонала она.

– Неужели тебе доставит удовольствие, если я сниму их силой? – спросил он. Аолла попыталась снять блокировку, но блоки не слушались ее.

– Не пойму, почему не получается, что-то не так. – Она снова посмотрела на окно. – Сейчас день или ночь?

– Я просил тебя снять блоки! – сказал Строггорн. Аолла посмотрела в его, сейчас совершенно синие, глаза – это так поразило ее, что она сразу села на кровати.

– Почему у тебя стали синие глаза? Разве мы в Многомерности? – Аолла нахмурилась и еще раз посмотрела в его, сейчас серые с синими полосами нарастающего гнева, глаза. – Господи, что это? – вскрикнула Аолла, в ужасе уставившись на Строггорна, и попыталась встать с кровати, совершенно отчетливо увидев, как кожа на его руках на глазах стала чернеть. Она дико закричала…

Перед Аоллой, сидящей на краю глубокой пропасти, казавшейся бесконечной в ирреальном инфракрасном свете, раскинулся во всем своем великолепии Каньон. Ее сердце колотилось, не желая успокаиваться. Уш-ш-ш сидел рядом, пристально вглядываясь своими совсем синими сейчас глазами, его крылья стали почти черными от гнева.

– Зачем? – спросила Аолла, ей хотелось плакать. Но на Дорне не было слез, и гнева у нее тоже не было – бесконечная усталость и тихая боль.

– Почему ты не сняла блоки? Поняла?

– Конечно поняла. Ты же не знаешь земных чувств и не можешь смоделировать псевдореальность достоверно.

– Ладно, теперь только одно, – обронил Уш-ш-ш.

– Будешь снимать силой? – тихо уточнила Аолла.

– Можешь предложить другой вариант?

Уш-ш-ш дал ей немного отдохнуть, а потом попросил снова подняться в воздух. Аолла тяжело взлетела, продолжать все это у нее уже не было никаких сил.

– Только не надо больше псевдореальности, – попросила она, опасаясь, что это просто сведет ее с ума.

Уш-ш-ш сделал большой круг, набирая высоту, и Аолла снова отчетливо увидела, как потоки энергии из Каньона потянулись к его телу. На огромной скорости тень надвинулась на нее, сомкнулись блоки, увеличивая защиту, мощный удар, словно тайфун, налетел на мозг… и Аолла очнулась снова на краю Каньона, не понимая: все уже закончилось или еще не начиналось и ее блоки выдержали пси-удар?

– Что с тобой делали на Земле, нет желания рассказать? – спокойно спросил Уш-ш-ш. – А когда они это делали, им не пришло в голову, что этим только увеличат твои мучения, потому что мне придется повысить мощность удара и, значит, будет намного больше шансов повредить твой мозг?

Аолла не ответила. Она хорошо знала, чем руководствовались Советники, проводя эту чудовищную операцию – они хотели сохранить ее земную личность. Ставка была слишком высока, чтобы думать о последствиях. Уш-ш-ш снова заставил ее подняться в воздух. Снова удар, потеря сознания на миг – и край Каньона, где она отдыхала, беспомощно сложив крылья. Аолла поняла, что он увеличивает мощность постепенно, чтобы снизить вероятность повреждения ее мозга, но это действительно увеличило ее мучения. После восьмой неудачной попытки, когда она беспомощно легла на самый край, заглянув в пропасть, мысль соскользнуть туда и покончить разом со всем пришла ей в голову, но тут же Аолла поняла, что Уш-ш-ш догонит и не даст ей погибнуть.

– Хорошо, ты слишком устала. – Он понял ее мысль. – Последняя попытка – и продолжим завтра. Я отнесу тебя домой, чтобы ты могла отдохнуть.

Аолла так устала, что сейчас даже это неопределенное обещание отдыха вызвало ее благодарность, и она почти с радостью поднялась в воздух, тяжело взмахивая крыльями и набирая высоту. Каньон искрился под ней, рассекая темноту ночи огромной извилистой змеей чудовищной расщелины на теле планеты, и Аолла в который раз удивилась его красоте.

Это слегка отвлекло, всего на миг. Глаза Уш-ш-ша, бездонные, огромные, ярко-красного цвета, налетели на нее, обрушился раскалывающий голову удар, пронзая все тело и рассекая его надвое, блоки выросли, пытаясь задержать бешеный поток избыточной энергии и защитить мозг, и почти сразу провалились, исчезая в пронзительном свете пси-лучей. Огромное НЕЧТО, не имеющее названия, вошло в нее, поглощая личность, и чувство, вмещающее в себя все земные эмоции и эмоции дорнцев, непонятные, не передаваемые никакими словами, захватило ее, втягивая в водоворот нечеловеческих переживаний. Аолла закричала – и этот крик распространился на многие километры над планетой, – а затем сложила крылья, начиная бесконечное падение.

Уш-ш-ш устремился за ней, собираясь подхватить на свою спину и прижать, когда в ее, уже почти объединенном с его психикой, мозгу, увидел комнату в сияющем свете, сидящего спиной человека и маленького земного ребенка, черными измученными глазами посмотревшего на вход и вдруг сказавшего: «Ты не чудовище, мама». Уш-ш-ш застыл в воздухе и беспомощно смотрел, как Аолла, со все возрастающей скоростью проваливается в пропасть Каньона. «Земной ребенок», – кружилось, бесконечно повторяясь, в его мозгу, и не было ни сил ни желания догнать и спасти ее.

Строггорн неожиданно прекратил операцию. Ассистент изумленно уставился на него, но сейчас было не до этого. Из Многомерности донесся отчетливый крик Аоллы, зовущий на помощь, и Строггорна охватило сильнейшее желание уйти на этот зов, с трудом преодоленное. Он отключился от Машины, забыв про операцию и вообще обо всем на свете, и тут же связался по телекому с Советниками. Объемный экран мгновенно разделился на четыре части, показывая встречный вызов и одновременно материализуя изображения сразу всех Советников.

– Значит, слышали все? – только уточнил Строггорн, и Линган кивнул. – Но пройти через Многомерность на Дорн – это верная смерть?

– Ты же не сможешь принять их Облик?

– Нет, даже мои возможности не позволят так быстро пройти регрессию, – ответил Строггорн.

– Ты хочешь сказать, что если бы было достаточно времени, ты бы рискнул изменить свой Облик? – Линган изумленно уставился на Строггорна.

– Я не хотел говорить, но последний раз, когда обзавелся щупальцами, провел себе операцию, аналогичную той, что сделали Аолле.

– Никогда не знал, что ты у нас сумасшедший, – заметил Линган. – И как ты сам себя оперировал?

– Поставил экран, вы же знаете, меня несколько дней не было.

– Я вообще изумлен, что ты жив. Значит, ты предвидел, что возникнет необходимость в регрессии?

– Не так сложно было это предположить, а у меня нет врожденной способности.

– Строггорн, тебе еще слишком рано развлекаться с регрессией, прошло всего несколько дней после операции, – вмешался Лао. – Я его видел в Десятимерном операционном зале. Совершенно жуткое зрелище: у него сразу шесть спиц торчали из мозга – он же сначала их все ввел, а только потом устанавливал, каждый раз отключаясь на несколько часов. Хорошо еще, что потом я подошел, последил за аппаратурой и через три дня вытащил его оттуда, а то так и лежал бы с открытым мозгом. Сколько раз говорил, не оперировать там в одиночестве – слишком опасно! Правда, когда он очнулся, сразу смог убрать щупальца и без всяких регрессантов.

– Ты прав, но трансформировать тело, да еще в четырехмерное, мне слишком рано, а жаль. Все равно это не менее трех дней, а лучше четырех, – объяснял Строггорн. – Линган, ты можешь связаться с Дорном?

– Я могу, только что бы ни случилось, они начнут темнить. – Линган отключился.

Через полчаса они собрались в зале с Гиперпространственным Окном Связи.

– Диспетчерская системы Дорн. Назовите ваше имя, планету? – Дорнец возник в Окне, занимающем полстены.

– Председатель Совета Вардов Земли, Линган ван Стоил. Мне нужен Президент Дорн.

– Невозможно связать, Президента нет в городе.