— Пожалуй, ты прав, Батистон. Но все же имей в виду, только посмей кому-нибудь во дворце повторить эту поговорку, я тебе вот этой палкой башку расшибу.

С этими словами Понс Тулузский погрозил ему посохом, на который всегда опирался во время приступов подагры.

Несколько дней спустя камергер Папы Римского монсеньор Биларди получил письмо следующего содержания:

«Писано в Тулузе 2 февраля 1053 года.

Его Святейшеству Виктору II от Понса III Тулузского.

Ваше Святейшество!

Осмелюсь просить Вашей справедливости, как преданный слуга Церкви, чья честь была вероломно поругана.

Некоторое время назад мне довелось принимать в моем замке графа Барселоны Рамона Беренгера I. Я принял его со всеми почестями, как надлежит доброму христианину и хозяину дома. Я знаю, что аббат Сен-Жени уже уведомил Вас о случившемся, а потому не стану отнимать у Вас время, повторяя все то, что Вам и так уже известно. Должен лишь добавить, что в настоящее время моя неверная супруга находится в Барселоне вместе с графом, где живет с ним во грехе. А посему осмелюсь просить Вашего высочайшего позволения расторгнуть мой брак с Альмодис де ла Марш, который лишь пятнает мое доброе имя и честь истинного христианина.

Умоляю вас войти в мое положение и исполнить мою просьбу.

Подумайте также о благе Тулузы, учитывая, что мое графство всегда оставалось верным Священному Престолу. Разумеется, на протяжении этих долгих месяцев я рассматривал и другие варианты, но в данных обстоятельствах здравый смысл и забота о благе вверенных мне земель не советуют объявлять Барселоне войну и раздувать скандал, чьи искры могут повредить и другим христианским королевствам. Тем не менее, я не согласен терпеть этого бесчестья. Тулуза не привыкла к подобным оскорблениям, и если Вы не прислушаетесь к моим смиренным мольбам, последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Ваш покорный слуга, осмелившийся просить Вашего заступничества в надежде на Вашу справедливость и участие,

Понс III, граф Тулузский».

Прочитав письмо, Биларди глубоко задумался. Он не хотел принимать поспешных решений, поскольку это могло быть чревато серьезными осложнениями для церкви. Тонкое чутье и богатейший опыт подсказывали ему, что противостояние между графствами по обе стороны Пиренеев неизбежно приведет к войне. Увы, в истории уже было немало случаев, когда кровопролитные войны начинались из-за женских юбок.

Марти Барбани по-прежнему не нравилась идея держать рабов. Несмотря на то, что дела его шли в гору, и благосостояние росло, он относился к своим рабам скорее как к работникам или компаньонам. В доме его между тем появились новые слуги, поступив в распоряжение Катерины — Мариона, превосходная кухарка из Бергеды, повелительница котлов и сковородок, и Андреу Кодина, по рекомендации Эудальда Льобета, дворецкий и доверенное лицо, который нанял в дом конюхов, кучеров, объездчиков, форейторов, виноградарей и прочую прислугу по мере надобности.

Марти все еще не верил в удачу, что стала к нему благоволить с того дня, как он прибыл в Барселону. Вся его жизнь проходила в заботах о своем предприятии, визитах к падре Льобету, встречах с Барухом Бенвенистом и ежевечерними прогулками к порту, где он разговаривал с Жофре и улаживал возникающие при строительстве корабля проблемы. В его голове, однако, роились планы о том, как воспользоваться встречей с Бернатом Монкузи, когда Марти предложил Лайе свою рабыню Аишу.

Как-то вечером, сидя в открытой галерее, где он часто отдыхал после ужина, Марти велел Катерине позвать рабыню. Аиша принесла с собой уд [18], решив, что хозяин хочет послушать чудесные мелодии.

Аиша впервые за свою безрадостную жизнь чувствовала себя счастливой. Совсем юной ее похитили прямо на рынке, куда она пришла вместе с семьей, и продали одному работорговцу, а тот, поставив ей клеймо в виде четырехлистника — под правой подмышкой, чтобы не испортить товарного вида — перепродал ее евнуху, подбиравшему женщин для гарема эмира, где она была совершенно несчастна. Когда она наскучила своему повелителю, тот продал ее каталонскому купцу, который, в свою очередь, выставил на продажу на невольничьем рынке в Барселоне. Сначала она не верила в свое счастье, но вскоре благословила судьбу, поскольку новый хозяин никогда не обращался с ней как с рабыней; он был добрым и мягким человеком, и потому Аиша прилагала все усилия, чтобы не разочаровать хозяина.

— Хозяин, вы меня звали?

— Да, Аиша. Оставь свои инструменты и присядь.

Девушка несколько удивилась, когда хозяин попросил ее сесть, чего никогда прежде не случалось — за исключением тех минут, когда она играла на уде, сидя на низенькой скамеечке. Она послушалась и стала ждать, что скажет молодой хозяин, который всегда вел себя с ней подчеркнуто деликатно.

— Видишь ли, Аиша, я должен кое о чем тебя попросить.

— Попросить, хозяин? Но я ведь и так обязана исполнить любой ваш приказ.

— Тогда я дам тебе свободу. А когда станешь свободной, я тебя попрошу, а ты вправе решать, соглашаться или нет.

Аиша никак не могла понять, куда клонит хозяин.

— Я вас не понимаю, хозяин. Вы же заплатили за меня такие деньги, а теперь собираетесь выбросить их на ветер?

— Открою тебе один секрет, — сказал Марти, которому не терпелось поведать внимательному слушателю о своей любви и горестях. — Я успел достаточно хорошо тебя узнать, и понял, что ты девушка добрая и верная. В тот день, когда я тебя купил, я встретил одну девушку, и с тех пор только о ней и мечтаю. Не знаю, замечала ли ты, что в те долгие вечера, когда я слушал твои чудесные мелодии, мои мысли пребывали далеко отсюда? Помнится, однажды ты даже спросила: «Желаете, чтобы я продолжала, хозяин?»

— Я помню, — с улыбкой ответила Аиша. — И женское сердце подсказало мне, что, слушая мои баллады, душой вы пребывали рядом с другой женщиной.

— Твоё женское сердце тебя не обмануло.

— Мне тоже знакомо это чувство, хозяин. Еще в детстве я безнадёжно влюбилась в одного юношу из Месопотамии. Я арабка, и жизнь нас разлучила, но до сих пор каждую ночь я вижу его во сне.

— Если ты мне поможешь, я могу дать тебе свободу, и тогда ты сможешь воссоединиться с ним.

— Нет, хозяин, — печально вздохнула рабыня. — С тех пор прошло слишком много времени, и сейчас он, наверное, уже давно счастливый отец семейства. А я предпочитаю жить в мечтах, чем проснуться и оказаться в горькой реальности. Если я вернусь домой не девственницей, то буду навсегда опозорена в глазах родных. Они никогда не простят мне подобного бесчестья и, быть может, даже забьют камнями до смерти. Вы же вернули мне мир и покой, и я никогда этого не забуду.

— Ты же знаешь, Аиша, если бы не принятые в обществе условности, обязывающие меня держать рабов, я уже завтра дал бы вам всем свободу.

— В таком случае, хозяин, почему вы мне это предлагаете?

— Просто хочу, чтобы ты чувствовала себя свободной и помогла мне не по принуждению, а потому что я тебя об этом попросил.

— Для меня вы навсегда останетесь моим добрым хозяином, я всегда буду вам благодарна.

Марти вздохнул.

— В тот день, когда я тебя купил и знал о твоих достоинствах лишь понаслышке, я встретил женщину, которая тоже хотела тебя купить. И с того самого дня, слушая твои прекрасные мелодии, мои мысли, подобно ласточке, летели к ней вместе с твоим голосом.

— Вы делаете мне честь, хозяин. Ничто так не радует артиста, как осознание, что его искусство служит зеркалом для прекрасных чувств. Вот только я по-прежнему не понимаю, в чем же будет состоять миссия, которую вы хотите мне поручить.

— Аиша, через пару месяцев я отплываю в дальние края и вернусь очень не скоро. И мне больно осознавать, что ты будешь томиться, как жаворонок в клетке, и много месяцев никто не услышит твоих божественных трелей. А потому мне бы хотелось, чтобы во время моего отсутствия ты радовала своими мелодиями даму моего сердца и рассказывала ей обо мне, чтобы помочь мне завоевать ее любовь. Но я хочу, чтобы ты стала свободной и делала это по собственной воле, а не потому, что положение рабыни обязывает исполнять повеления хозяина.