Они брели по мелкой воде к близкому сухому пляжу, когда из прибрежных кустов показалась группа рейнджеров, очевидно привлечённых выстрелом Базуки.

— Ну, вот и всё, — Алекс облегчённо вздохнул, — теперь мы точно доберёмся…

Он обернулся назад. Базука Билл стоял почти по шею в воде и целился в него.

— Хватит уже злобствовать, Билл, — сказал Алекс, — ты же видишь, что ты проиграл. Ну, так, займись лучше каким-нибудь добрым делом и не страдай.

Между ними было много более тридцати метров, не каждый хороший стрелок из пистолета сможет попасть в кошку с такой дистанции. Алекс повернулся к рейнджерам и помахал им рукой:

— Привет ребята! Нужна ваша помощь — у меня основательно разрядился аккумулятор. Прошу вас, доставьте меня до Карчмы, я вам буду очень благодарен… И в ту же секунду прогремел выстрел.

Алекса бросило на землю, и какой-то огненный смерч впился ему в мозг вращающимся потоком чудовищной боли. Последнее, что он увидел, был Базука Билл, кверху ногами, безжизненно уносимый в открытое море. И бегущих к нему рейнджеров, застывших в разных позах. И мрачное серое небо над, уплывающим из его сознания, Островом дронов.

А последнее, что он услышал, прежде чем сознание покинуло его, был затухающий голос его Чёрного дрона Куба:

— … Нет, Алекс, нет!!! Я не хочу умирать! Спаси…!!!

И страшный удар кулака чёрной пустоты выбил его из кресла и швырнул на пол, оборвав все линии связи и с дроном, и с домом, и с полным опасности Островом.

Вначале ему было плохо. Он не понимал, где он находится, что с ним случилось, и что происходит теперь. Более того, он вообще не понимал, кто он такой. У него страшно болела голова, и его мутило. Поэтому первая связная мысль была — ага, голова у него, всё-таки есть, раз болит…

Потом он вдруг понял, что лежит на полу, и у него затекла правая рука. Почему-то он был уверен, что именно правая, потому что, как ему казалось, он на ней лежал. Он попытался вытащить её из-под себя, но не смог, так как было непонятно, в какую сторону надо тащить. Тогда он просто перевалился на спину и попробовал пошевелить своей правой, затёкшей рукой. Тут же выяснилось, что правая рука пребывает в нормальном состояний, а затекла наоборот другая. Но вот, какая именно рука затекла, он уже не мог определить точно. Тогда он решил попробовать пошевелить сразу всеми руками, а заодно, на всякий случай, и всеми ногами, чтобы выявить затёкшую конечность наверняка.

Что из этого получилось, он так и не узнал, так как неожиданно оказалось, что он лежит на животе, лицом в пол и ему очень трудно дышать. Он с усилием приподнял голову, судорожно вздохнул, и приоткрыл глаза. В поле его мутного зрения оказался странно знакомый предмет округлой формы.

Какое-то, неопределённо долгое время он смотрел на этот предмет, тяжело дыша, и безуспешно пытаясь понять, что же это такое. Но так и не понял, однако устал держать голову в приподнятом состоянии. Тогда он нежно уложил её на мягкий палац левым боком и подумал:

«Интересно, а почему это обруч интерфейса сети дронов, валяется на полу?».

Эта мысль оказала на него отрезвляющее действие, и он, наконец, очнулся. И тут на него накатило — ему стало по-настоящему плохо. Ему стало так плохо, что он заплакал. Заплакал, горько и безутешно, как плачут взрослые дети, осознавшие всю бездну, происшедшего с ними несчастья, когда невозможно уже ничего сделать, не исправить и не вернуть всё назад.

Он вспомнил Остров, и вспомнил всё, что с ним случилось. И подлый выстрел Базуки, и отчаянный крик Куба, и сумасшедшую боль, огненным вихрем ворвавшуюся в его голову. И он подумал, да, на этот раз меня выкинуло с Острова, капитально и самым безобразным образом. Гораздо более безобразным, чем во все остальные разы, за всю его Островную карьеру. И он попытался подумать ещё, но тут его замутило сильнее, и он, кряхтя и прилагая невероятные усилия, встал и побрёл в ванную, с трудом переставляя ноги, из-за того, что никак не мог определить, сколько же ног в наличии у него имеется.

В ванной выяснилось, что его не столько мутит, сколько очень хочется в туалет по малой нужде, и при этом сил и времени идти туда, у него уже нет. Пришлось всё делать тут же, включив предварительно воду.

Так вот, что у меня, оказывается, затекло, с облегчением подумал он, спустя некоторое время. Воистину душа у человека находится под мочевым пузырём — как оправишься, на душе легче становится.

Он бесконечно долго стоял вплотную у ванны, глядя почему-то в потолок, на точечные источники освещения, и всё пытался по своим ощущениям определить, сколько же времени прошло с момента его выпадения из телепатической сети дронов.

Ни черта не определил. Зато ещё раз ярко увидел перед глазами последние моменты своего пребывания на Острове. И снова услышал отчаянный крик Куба. И снова ощутил свою беспомощность и жгучую боль в мозгу.

Что-то случилось с Кубом. Что-то очень серьёзное. Похоже на то, что он погиб. Меня бы не выкинуло с Острова, если бы Куб остался жив, потому что он держал сеть. Этот идиот Базука, всё-таки попал в меня. Столько раз он стрелял мимо, но в этот раз ему повезло, и он попал. Наверное, он сейчас очень рад. А Куб, наверное, мёртв. И у него опять навернулись слёзы.

И, надо же, как это больно, когда тебя, таким вот наглым образом, насильно отрывает от дрона в телепатической сети. Такое чувство, словно стеганули жгучей крапивой прямо по оголённому мозгу. Вот дрянь какая. Куб мёртв. А остальные? Что с ними? Он даже не представлял, какие повреждения его дрону нанесла эта базуковская пуля. Где-то, в глубине сознания, теплилась надежда, что может, и не такие уж страшные. А может, и не мёртв Куб, а тоже только оглушен и потому оборвал связь? С чего это я вообще решил, что он мёртв? Чего это я тут расстонался-то? Может, всё ещё не так уж и страшно?

— Дрон! Куб! Тишина. Мёртвая тишина.

— Куб! Тор! Шарик! Есть кто-нибудь в сети? Дайте знак! Дроны, чего молчите? Не молчите, дроны… Пожалуйста, не молчите…

Собственный голос вывел его из ступора. Он тяжело вздохнул, заправился, сполоснул руки, закрыл воду и вышел из ванны.

Интересно, подумал он, что правильнее называть дроном? Все называют всего робота целиком — дрон. У тебя какой дрон, «кентавр»? А у меня круче — «барс»! Я за него столько бонов отвалил, тебе и не снилось.

А ведь это просто шасси. Корпус, механика. А сам дрон — это кристалл, который является, по существу, очень мощным автономным компьютером, со своими процессорами, памятью, внутренним источником питания и интерфейсом связи с устройством управления всего комплекса. Через который он и управляет всеми узлами робота. С другой стороны на кристалл дрона выходит процессор связи, через который дроном управляет человек. Процессор связи замкнут так же и на устройство управления, что позволяет управлять роботом напрямую, хоть и не так эффективно. Таким образом, думал Алекс, уставившись в стену напротив выхода из ванны невидящим взглядом, дроном надо называть именно кристалл дрона, а не дрона целиком, потому, что целиком это будет робот или управляемый модуль, которым управляет дрон. Который кристалл… Параллелепипед…

Куб, Шарик, Тор. Где же сейчас они, и что с ними? Надо срочно выходить на Остров. Рейнджеры должны были доставить всех в Карчму.

И он пошел на кухню. Механически взял из холодильника банку с квасом. Открыл её, и, не отрываясь, выпил почти всю. Шипящий, прохладный квас взбодрил его, и на душе полегчало ещё. Он поставил недопитую банку на кухонный стол, и подошел к окну.

За окном из низких, лохматых, с чёрными разводами, серых туч, сыпала мелкая морось, едва-едва вышедшая из состояния тумана. Некоторое время он тупо смотрел на мокрый двор, с мокро блестящими автомобилями на стоянках, затем зябко передёрнул плечами, повернулся и отправился к компьютеру. В голове уже не было боли. Такое чувство, что там вообще ничего не было — ни боли, ни мыслей, ни сети дронов, ни чего-то другого. Пустышка. Банка с мозгами.