Бех работает очень сосредоточенно. Закусив свои губки. А я сижу в стороне и безумно хочу оказаться в ней. Но мне не дают. Бех ведет себя так, будто у нее горячка. Сначала я был от этого в восторге, а теперь дико измучен.

Я смотрю как моя пара слизывает кусочки рагу с пальцев и мой член, налитый до предела, подергивается от такого зрелища. Мои щеки болят от той улыбки, что я дарю Бех. Она смотрит на меня и тоже улыбается. Я опускаюсь, беру мою пару под руки и помогаю встать вертикально. Она цепляется за меня руками. Ее губы побледнели. Она начинает покачиваться и потирает живот постоянно ойкая. Я смотрю ей в глаза и мы оба понимаем что происходит.

Ребенок решил появиться на свет.

Потрескивание огня и шумные вздохи моей пары — единственные звуки в пещере. Эхо последнего крика Бех давно исчезло, но кажется, навсегда застряло в моем мозгу. Не припомню, чтобы женщины из моего племени так долго рожали.

Я смотрю на Бех и предлагаю ей глиняный горшок с водой. Она хватает мою руку, но от питья отказывается. Бех закрывает глаза и крепко сжимает пальцами мое запястье. Солнце уже высоко и Бех немного отдыхает. Я позволяю себе немного помечтать и успокаиваю ее. Она то хватает меня за руку, то отталкивает.

Я не хочу думать, что с ней и ребенком происходит что-то страшное. Раньше я только и думал о том, как бы положить в нее ребенка, но теперь, когда он выходит, я так боюсь за них.

Я знаю, что Бех тоже боится.

Я вижу это в ее глазах.

Она начинает дышать быстрее и сжимает мою руку, когда из ее горла вырывается очередной крик. Кажется ее поза «колени обхвачены руками» выглядит довольно подходящей, но ребенок все еще не показывается. После того, как приступ боли проходит, Бех поворачивается на бок и падает.

Она лежит не шевелясь и почти не дыша. Я опускаюсь рядом и глажу ее по щеке. Бех не реагирует.

«Люблю...» шепчу я, тихонько поглаживая ее.

Бех открывает глаза и слегка улыбается мне. Но тут накатывает новый приступ боли. Она то хватает меня, то отталкивает. Бех постоянно что-то произносит, но я не понимаю. Меня бесит собственное бессилие.

Я не знаю чем могу помочь рожающей женщине. Как облегчить ее боль. Может быть убаюкать ее и дать отдохнуть, а завтра попробовать все заново?

Бех так и лежит на боку. Я вижу, что ей больно и она устала. Она почти не в силах пошевелиться. Я не знаю, что делать. Глаза Бех широко раскрываются, когда она пытается перевернуться, но не может. Я помогаю ей и она привстает на колени, опираясь на мои плечи.

Бех плачет и утираю пальцами влагу с ее щек. Вдруг, опустив глаза вниз я вижу головку ребенка, покрытую темными мокрыми волосами.

«Ооох!» я протягиваю руки, но вдруг Бех покачивается и головка исчезает. Бех раскачивается и снова пытается вытолкнуть ребенка. Сначала ей это удается, но потом его снова затягивает обратно.

Я почти ничем не могу помочь. Только стараюсь держать Бех, чтобы она не упала.

Наконец, с последним воплем, Бех вонзает свои ногти глубоко в мои плечи и выталкивает ребенка прямо мне в руки. Я смотрю на свою пару, она одновременно и плачет и улыбается и пытается смеяться.Вдруг наши гляделки прерывает тонкий писк. Я опускаю глаза на свои руки, в которых лежит маленькая девочка.

Я отец.

Я никогда не видел девочки, более прекрасной. Ну разве что ее мать. Она такая крошечная, что я боюсь ее сломать. Ее маленькие ручки и ножки ни за что не держатся и колотят меня по рукам, пока она плачет.

Я смотрю на свою пару. Ее волосы слиплись от пота, она выглядит уставшей, но счастливой. Я кладу ребенка ей на грудь и замечаю, что они все еще связаны длинной жилой. Вспоминая, как делали женщины из племени я перерезаю ее ножом, завязываю узел возле живота ребенка и еще один чуть ниже.

Бех наблюдает за мной и вдруг ее снова одолевает спазм. Я знаю, что это такое. Я кладу ребенка рядом в меха и немного надавливаю Бех на живот, помогая ей избавиться от последа. К тому времени, как я заканчиваю, солнце уже начинает клониться книзу. Я приношу побольше воды и Бех кусочками ткани начинает вытирать ребенка.

Она указывает на огонь и я киваю. Подбрасываю еще поленьев, чтобы в пещере стало теплее. Нахожу горшок с водой и кусок ткани и помогаю Бех протереть ребенка. Потом вытираю и саму Бех.Она улыбается мне и говорит

« люблю...»

«Люблю!»

Я приношу своей паре горшочек с мясом и орехами и заставляю ее немного поесть. Потом Бех берет ребенка и подносит его к груди. Поначалу девочка не реагирует, но потом все же инстинкт берет свое и она начинает шумно сосать. Я собираю меха пропитанные слизью и кровью и выношу их из пещеры.

Я не ухожу далеко, я бы ни за что не оставил свою семью надолго одних. Недавно я выкопал яму поблизости. В нее и скидываю испорченные шкуры, присыпав их землей и листьями, чтобы отбить запах и не привлекать хищников.

Вернувшись в пещеру вижу, что ребенок все еще ест, хотя,кажется, и спит одновременно. Бех расслабленно лежит, хотя ее тоже клонит в сон. Я укладываюсь рядом. Хотя солнце еще высоко, я все равно хочу поспать вместе с моим девочками. Интересно, возможно ли быть еще более счастливым, чем я сейчас?

Бех гладит меня по голове и прижимается губами.

«Пслууй..»

Когда она отстраняется, я придвигаюсь к ней и дарю еще один. К тому времени как я проваливаюсь в сон, меня посещает еще одна мысль. Как скоро можно будет положить в нее еще одного ребенка?

Я так давно не был рядом с ребенком, что даже забыл, насколько они грязные. Нам приходится каждый день ходить к озеру, где Бех стирает вещи и меха ребенка, которые жутко воняют.

Теперь в шкуре на палках мы возим не только запасы, но и нашу дочь. Теперь когда ее волосики высохли, можно рассмотреть, что она рыжевато-золотистые, не такие как Бех. Но зато глаза девочки такого же синего цвета, как и у ее матери. Мне нравится дотрагиваться до краешка ее рта и смотреть как она поворачивается к моему пальцу в поисках молока.

Она такая же хорошенькая как и Бех.

Даже с таким обрывочным сном как у нас, мы должны готовиться к зиме. Поэтому я рыбачу, а Бех в перерывах между кормлением ребенка собирает корни рогоза. Я занимаюсь своим делом, пока Бех не позовет меня по имени.

«Эгд!» Я оборачиваюсь и вижу, что никакой опасности нет, но очевидно моя пара что-то хочет от меня. Я подбираю трех рыбин, которые поймал и иду к ней. Бех смотрит на меня, потом дотрагивается до моей груди и произносит «Эгд», затем до своей - «Бех», затем до головки нашей дочери.

Я понимаю, что она хочет сообщить мне ее имя.Надеюсь, это действительно будет имя, а не набор звуков какой обычно выдает Бех.

«Бех...»- я дотрагиваюсь до ее губ и даю понять, что я весь внимание.

Она некоторое время смотрит на меня, потом произносит. Как я и ожидал это что-то непонятное. Набор звуков, который я не могу произнести.

«Шей — ла!»Я улавливаю последний звук. Он похож на то, что я уже знаю. ( игра слов 'Sheyla' и 'love'- прим. Переводчика)

«Лааа....» - говорит Бех - «Шеи....лааааа»

Я смотрю как движутся ее губы и пытаюсь повторить.

«Лаааххх» - это все, что у меня получается.Некоторое время мы ходим туда-сюда, пока я пытаюсь все освоить, наконец, Бех вздыхает, кивает и указывает на малышку - «Лах?»

Так намного лучше.

«Лах» - повторяю я с улыбкой. Малышка отрывается от груди и поворачивается на звук моего голоса. Она моргает, затем снова принимается сосать материнскую грудь.

«Лах» - говорит Бех, смеется и притягивает меня для поцелуя.

Теперь у нашей дочери есть имя.

Зима наступает внезапно, в виде выпавшего толстого слоя снега. Погода меняется быстро и наступают холода. У нас достаточные запасы на зиму и я не особенно беспокоюсь по этому поводу.Больше меня заботит вопрос, когда я смогу положить в Бех еще одного ребенка.Все это время она не подпускала меня к себе.

Поначалу она кровоточила какое-то время после родов. Но потом ничего не изменилось. После того как мы укладывали Лах спать, Бех не давала мне в нее войти. Она гладила меня, пока я не проливал свое семя на меха. Это конечно приятно, но совершенно не то, чего я хочу.