– Не бери в голову! – сказал Аполлон Талии. – Расслабься!

Должен признать, что я умирал от зависти. Мне давно не терпелось самому водить машину. Этой осенью мама пару раз брала меня в Монтаук и, когда на шоссе никого не было, разрешала сесть за руль своей «мазды». Конечно, то была японская малолитражка, а это – солнечная колесница, но какая разница?

– Скорость зависит от жара, – предупредил Аполлон. – Поэтому сначала поезжай потихоньку и убедись, что набрала достаточную высоту, а потом можешь гнать на полной.

Талия так вцепилась в баранку, что костяшки пальцев у нее побелели. У нее был такой вид, будто ее вот-вот стошнит.

– Что-нибудь не так? – спросил я ее.

– Н-нет, – ответила она сдавленным голосом. – Все в порядке.

Талия потянула руль на себя. Он дернулся, и автобус взмыл вверх так быстро, что меня бросило назад и я рухнул на что-то мягкое.

– Ох, – простонал Гроувер.

– Прости.

– Потише! – предупредил Аполлон.

– Извините, – ответила Талия. – Теперь все под контролем!

Я с трудом приподнялся и, выглянув в окно, увидел дымящийся круг деревьев на поляне, с которой мы взлетели.

– Талия, – подсказал я, – не жми так сильно на газ.

– Знаю, Перси, – ответила она, скрипнув зубами.

Однако было видно, что соображает она плохо.

– Расслабься, – сказал я.

– Я и так расслабилась! – огрызнулась Талия.

Она сидела, напряженно застыв, словно палку проглотила.

– Нам надо на юг, к Лонг-Айленду, – велел Аполлон. – Поверни налево.

Талия дернула руль, и я снова повалился на Гроувера, который жалобно заскулил.

– Налево – в другую сторону, – подсказал Аполлон.

Я по глупости снова выглянул в окно. Теперь мы были на высоте самолета – так высоко, что небо стало чернеть.

– М-да… – сказал Аполлон, и у меня возникло чувство, что он вынуждает себя говорить спокойно. – Держи пониже, милочка. А то Кейп-Код[5] под нами совсем замерзнет.

Талия снова дернула руль. Лицо у нее было белое как мел, лоб – в бусинках пота. Что-то явно шло не так. Я никогда не видел Талию в подобном состоянии.

Автобус нырнул вниз, и кто-то пронзительно завопил. Может, я сам. Теперь мы устремились прямо к Атлантике со скоростью тысяча миль в час – побережье Новой Англии осталось слева. В автобусе становилось все жарче.

Аполлона отбросило куда-то назад, но он пробирался к нам, хватаясь за сиденья.

– Возьмите руль сами! – взмолился Гроувер.

– Спокойно, – сказал Аполлон. Его самого уж никак нельзя было назвать спокойным. – Просто она пока еще учится… УХ ТЫ!

Я проследил за его взглядом. Под нами лежал какой-то городок Новой Англии, укрытый снегом. По крайней мере, в это время года он всегда был укрыт снегом. Но я видел, как снежный покров на деревьях, крышах и лужайках стремительно тает. Белый шпиль церкви стал коричневым и задымился. Над городом, то тут, то там, заструились завитки дыма, как от погашенных рождественских свечей. Деревья и крыши домов воспламенялись.

– Наверх! Поднимайся наверх! – заорал я.

В глазах Талии появился безумный блеск. Она рванула руль на себя, и на сей раз я устоял на ногах. Пока мы с ревом неслись вверх, я увидел в заднее окно автобуса, что пожары в городе потухли – такой стужей повеяло с неба.

– Туда! – указал Аполлон. – Лонг-Айленд там – держи прямо. Держи руль мертвой хваткой. И давай потише, дорогая. «Мертвой хваткой» – это просто фигура речи.

Автобус мчался к северному побережью Лонг-Айленда. Я уже различал Лагерь полукровок – долину, лес, пляж. Видел трапезную, домики и амфитеатр.

– Все под контролем, – бормотала Талия. – Все под контролем.

Мы были уже в нескольких сотнях ярдов.

– Тормози, – велел Аполлон.

– Это я могу.

– ТОРМОЗИ!

Талия тяжело ударила по тормозной педали, и солнечный автобус под углом сорок пять градусов с оглушительным плеском плюхнулся в озеро Лагеря полукровок. Пар клубами встал над озером, и несколько перепуганных наяд буквально выпрыгнули из воды с наполовину сплетенными корзинами.

Автобус вынырнул на поверхность вместе с парочкой опрокинутых полуобугленных лодок.

– Что ж, – произнес Аполлон с молодецкой улыбкой. – Ты все делала правильно, моя дорогая. Все держала под контролем! А теперь пошли посмотрим – может, мы ненароком сварили заживо кого-нибудь важного?

Раньше мне никогда не приходилось бывать в Лагере полукровок зимой, и теперь вид снега поразил меня.

Учтите, что климат лагеря находился под строжайшим магическим контролем. Ничто не могло проникнуть сюда извне против воли директора, мистера Д. Я не сомневался, что лагерь встретит меня теплом и солнцем, но вместо этого сегодня был разрешен легкий снегопад. Изморозь покрывала дорожку для гонок колесниц и клубничные поля. Домики украшали крохотные мерцающие огоньки, похожие на рождественские, разве что выглядели они как язычки настоящего пламени. Еще больше огоньков горело в лесу, но, что самое странное, пламя вспыхивало в чердачном окне Большого дома, где, заключенный в мумифицированном теле, обитал оракул. Я подумал, уж не занят ли Дельфийский дух изготовлением маршмеллоу?[6]

– Ух ты! – выдохнул Нико, когда мы выбрались из автобуса. – Это стенка для скалолазов?

– Да, – ответил я.

– А почему по ней стекает лава?

– Небольшое дополнительное препятствие. Пошли. Я представлю тебя Хирону. Зоя, ты с ним встречалась?..

– Я знаю Хирона, – холодно ответила Зоя. – Скажи ему, что мы будем в восьмом домике. За мной, охотницы!

– Я покажу, как пройти, – предложил Гроувер.

– Мы знаем дорогу.

– Нет, правда, мне это не трудно. Здесь можно запросто заблудиться, если вы не… – Сатир перепрыгнул через лодку и подошел к ним, не переставая молоть на ходу всякую чушь: – …как любил повторять мой старый папаша-козел! Пошли!

Зоя вытаращила глаза, но, полагаю, поняла, что от Гроувера просто так не отделаться. Охотницы взвалили на плечи свои мешки и луки и направились к домикам. Уходя, Бьянка ди Анджело наклонилась к брату и шепнула ему что-то. Потом посмотрела на него, ожидая ответа, но Нико только бросил на нее взгляд исподлобья и отвернулся.

– Берегите себя, милочки! – крикнул Аполлон вслед охотницам. Потом подмигнул мне. – Остерегайся этих пророчеств, Перси. Скоро увидимся.

– Что вы имеете в виду?

Вместо ответа он запрыгнул обратно в автобус.

– Я еще навещу тебя, Талия, – обратился он к девушке. – А пока – всего хорошего!

Аполлон лукаво улыбнулся ей, будто знал что-то, чего не знала она. Потом закрыл двери и включил мотор. Я отвернулся, когда солнечная колесница поднялась с места в жарком мареве. Обернувшись, я увидел, что от озера идет пар. Красный «мазерати» парил над лесом, сияя все ярче и взмывая все выше, пока не исчез в луче солнечного света.

У Нико был по-прежнему сердитый вид. Интересно, что же сказала ему сестра?

– Кто такой Хирон? – спросил он. – У меня нет его фигурки.

– Наш исполнительный директор, – сказал я. – Он… впрочем, сам увидишь.

– Если он не нравится этим девицам-охотницам, – проворчал Нико, – для меня этого вполне достаточно. Пошли.

Второе, что удивило меня в лагере, – насколько он пуст. То есть я знал, что большинство полукровок тренируются здесь только летом. Сейчас в лагере должны были находиться лишь те, кто живет здесь круглый год, – те, у кого нет дома, или те, на кого слишком часто нападали монстры. Но и их почти не было видно.

Я увидел Чарльза Бекендорфа из домика Гефеста, разводившего огонь в кузнице возле оружейных мастерских. Братья Стоулл, Тревис и Коннор, из домика Гермеса подбирали отмычки к замку нашей лавки. Несколько парней из домика Ареса играли в снежки с дриадами на окраине леса. Практически все. Даже моя старая соперница из домика Ареса, Кларисса, куда-то исчезла.