Оркестр заиграл гимн, и диктор начал представлять всех игроков. И по-прежнему я не обращал ни на что особого внимания, пока слух не зацепился за конкретное имя.

Номер семнадцать.

Центральный нападающий.

Деннис Джонсон.

Я сфокусировал внимание на игроке: где-то пять футов девять дюймов⁹⁷, среднего телосложения с лохматыми волосами в стиле восьмидесятых. Я знал, что это был он. Просто знал это.

Сжал кулаки в перчатках, сузил глаза и качнулся вперед-назад на пятах. Я был полностью сконцентрирован, но не обязательно на мяче.

Я собирался покалечить этого ублюдка.

Сильно.

Просвистел свисток, и команда противников повела мяч. Назад к середине поля, затем по левому флангу. Клосав был как раз у моей цели.

Цель.

Вот кем он был.

Я держался ближе к воротам, когда он приблизился сопровождаемый Джереми, который заслонял Денниса от меня. Я передвинулся влево для лучшего обзора, и в мою сторону полетел навесной. Мяч после удара головой другого форварда приземлился прямо мне на ногу, и я поводил его вперед-назад носком бутсы, в то время как защитники придвинулись ближе, а Деннис продолжил приближаться – пытаясь немного прессануть⁹⁸ меня.

Сейчас я покажу ему гребанный прессинг.

Вместо того, чтобы при его приближении подхватить мяч в руки, я пасанул его Джереми. Деннис повернулся ко мне спиной в тот момент, как отвернулся и судья. Сделав пару шагов, я хлопнул его ладонью по спине.

Он чуть споткнулся и обернулся ко мне.

– Какого хрена? – развернулся на месте Деннис и скривил губы.

– Очень сожалею, – сыронизировал я.

Он отошел.

Когда он в следующий раз был поблизости, мяч находился у линии ворот, а мои руки на нем. Я позволил телу двигаться вперед по инерции, опустил плечо и протаранил Денниса в грудь.

– В чем твоя проблема? – спросил он, прищурившись.

– Ты гребаный ублюдок, – просто ответил я, пасуя мяч в центр поля. – И к концу этой игры, ты окажешься на носилках.

– Пошел ты.

Игра продолжилась.

Вторая половина. Мы вели 1:0, и до окончания основного времени матча оставалось пятнадцать минут. Мне нужен был еще один гребаный гол от моих нападающих, и я орал на них, чтобы забили. Я врезался в Денниса уже дюжину раз, но при этом внимательно следил за судьей и мне не присудили ни одного фола. Деннис был серьезно взбешен, и их тренер начал орать на судью, чтобы следил за мной. Тони заменил Клинта, и в штрафную противоположной команды полетел свободный удар. Тони ударил по воротам, но вратарь выбил мяч за боковую линию. Пол направился, чтобы пробить угловой.

Счет 2:0.

Осталось четыре минуты, и их команду охватило отчаяние.

Джереми споткнулся, и Деннис рванул на прорыв. Он вел мяч по краю, а затем к моим воротам, и в зоне оказались лишь я и он. Я рванул на встречу на полной скорости и даже не смотрел на мяч, когда он отдал пас кому-то за моим правым плечом, я просто опустил голову и столкнулся с ним. Стоило ему оказаться на земле подмятым под меня, я поднял вверх руку и ударил локтем ему по яйцам.

Он начал вопить.

Я ударил его еще раз.

И еще.

– Получай тупой ублюдок! – проорал я. Джереми схватил меня за руки и потащил с него, но я высвободил одну руку, что позволило создать достаточно места для замаха и ударить по колену.

Я услышал хруст.

Еще больше воплей.

В лицо мне полетела «красная карточка».

Но все это того стоило.

Возможно, Шекспир больше со мной и не говорил, но будь все иначе, он мог бы сказать, как все ж «способны ненавистным наслаждаться»⁹⁹. Тем не менее, казалось, что сладость этой ненависти стоит последующей расплаты.

Интересно, какой теперь будет моя дисквалификация.

Я никого не стал дожидаться в раздевалке. Даже не принял душ, лишь переоделся и ушел, отправившись пешком в отель. От стадиона до него было с милю, а я в какой-то мере сомневался, что кто-то выпустит меня на поле в ближайшее время.

Определенно это того стоило.

Я почти собрался позвонить Николь и сказать, что ублюдок заплатил за то, что с ней сотворил, но все же не сделал этого. Он даже не знал причины, но мне было на это плевать. Я зашел в маленький магазинчик при отеле и купил пачку «Кэмал» прежде чем подняться в номер.

Вышел на балкон и закурил. Последний раз я курил с Грегом в тот вечер, когда сидел на заднем крыльце дома семейства Скай.

Она была так зла на нас.

Я слегка улыбнулся и сделал глубокую затяжку. На вкус сигарета была дерьмовой и это напомнило мне, как я сказал ей, что больше не буду курить. Сделав еще около трех затяжек, я выбросил окурок с балкона и начал ритмично барабанить пальцами по перилам.

Во всем моем теле ощущалось напряжение, будто туго сжатая пружина слишком сильно растянута и лишь ждет, когда кто-то ее отпустит. Я посмотрел вниз на дорожное движение десятью этажами ниже, схватился за поручень, ослабил пальцы, а затем вновь схватился за перила.

Вытащил пачку из кармана и вышвырнул ее на улицу так далеко, как мог.

Думай о футболе. Только о футболе.

Скорее всего я серьезно влип. «Красная карточка», дисквалификация – ну да, такое дерьмо случается, – но я сломал ему ногу, а у папы нет здесь таких завязок с властью, как в Орегоне. Он будет взбешен.

Стоило мне подумать об этом, как дверь в мой номер открылась.

– Что это на хрен было?

Я не развернулся и не взглянул на него или еще что-либо. Не было смысла. Я просто уставился на проезжающие по ту сторону перил машины.

– Ты тупой идиот! – до меня донеслись приближающиеся шаги отца. – Ты хоть имеешь понятие, как это выглядит? Тебе еще повезло, что это не снимали по ТВ! Ты же знаешь, что Мессини еще не подписали контракт! К счастью, я был там и смог что-то разрулить, а нога у парнишки не была сломана!

– Не сломана? – я постарался не звучать разочарованно. – Я слышал хруст…

– Ты сломал его щиток, засранец.

– О.

– Ты дисквалифицирован до конца чемпионата, – сообщил папа, – но по крайней мере тебя не арестовали.

Я пытался найти повод, чтобы меня это взволновало, но не мог. С безразличием я ожидал его кулаков, но он лишь продолжал орать на меня, а я просто притворялся, что слушаю. Он дважды встряхнул меня, но я не мог заставить себя скинуть апатию. Я заслужил все это, но даже если бы мог, ничего бы не изменил. В конце концов он закончил и ушел, сказав, что отправляется поесть, а я могу на хрен гнить здесь и дальше.

Я зашел в спальню и упал на кровать лицом вниз. Обнял одну из подушек, подтянув ее под голову и обхватив руками. После чего закрыл глаза и в моей голове поплыли воспоминания о ее запахе.

Пальцы ныли, и в них по-прежнему чувствовалось напряжение, даже когда я их разжимал. Открыв глаза, я заметил на прикроватном столике маленький блокнот с ручкой. Перекатившись, схватил их и начал делать набросок.

Это было ее лицо. Она смотрела на меня своими яркими и взволнованными глазами. Он был грубым, но ведь у меня под рукой была всего лишь ручка, поэтому я полагал, что получится так хорошо, как только возможно. Я вырвал листок из блокнота и поднес его поближе, вновь перекатившись на подушку.

– Я скучаю по тебе, – прошептал я и покачал головой, подумав насколько глупо это было – разговаривать с гребанным куском бумаги. Я сложил его в маленький квадратик и снова схватил подушку, сунув ее себе под голову. Листок оставался плотно стиснутым у меня в ладони.

Я прикрыл глаза и постарался не обращать внимания на пульсацию у меня в груди и жжение в глазах.

Может у отца и не было такого влияния в Калифорнии, но было достаточно влиятельных друзей, чтобы довольно легко меня отмазать – отстранение до конца чемпионата, что означало лишь одну игру – плевать – и папе пришлось заплатить Лиге штраф в пять тысяч долларов.