Я знал, что он прав, не стоило так рисковать, но я все равно хотел совершить отчаянный поступок.

Две недели спустя я придумал, как мне поступить. Я убирал улицу перед таверной и чистил доски, которые мы выложили на ней весной, когда на дороге появился Джерри Сэнфорд.

— Куда ты идешь? — спросил я.

— Сельдь пошла, — ответил он и помахал у меня перед носом удочкой. — Отец разрешил мне пойти порыбачить.

— Везет же тебе. Смотри, чем мне приходится заниматься.

— Спроси своего отца, может, он тебе тоже разрешит.

— Он не разрешит, в таверне слишком много дел.

— Спроси его.

Я зашел в дом. Отец оттирал песчаником стол в пивной.

— Отец, Джерри Сэнфорд идет рыбачить. Можно и я пойду?

— В таверне еще много дел.

— Если мы поймаем много рыбы, ее можно будет засолить.

Он задумался на минуту.

— Хорошо, иди. Неплохо для разнообразия поесть рыбный суп.

Мы с Джерри пошли к нему домой, взяли еще одну удочку, крючки и наживку, а потом пошли к мельничному ручью, который на самом деле назывался рекой Эсптак. Там была плотина, а в сотне ярдах ниже по течению — большой пруд. Весной сельдь шла вверх по течению на нерест, но она не могли перебраться через плотину, поэтому пруд был просто заполнен рыбой. Мы с Джерри поймали дюжину рыбин и здорово провели время. Отец был доволен — он любил рыбный суп! Но я радовался больше всех — теперь у меня появилась возможность уходить из дома!

Труднее всего было встретиться с мистером Хироном. Если бы отец увидел, как мы разговариваем, он бы заподозрил, что дело нечисто, а если бы узнал, что разговор начал я, то сразу понял бы, в чем дело. Но к счастью, два дня спустя мистер Хирон сам зашел в таверну, чтобы купить маленький бочонок рома. Отец как раз отлучился по делам, а мама сказала:

— Тим принесет бочонок вам домой, мистер Хирон.

Я взвалил бочонок на плечи и пошел за мистером Хироном. Мы вошли в его дом с черного хода, я отнес бочонок на кухню и поставил на полку. Мистер Хирон протянул мне пенни.

— Спасибо, сэр, — сказал я.

— Ты еще не забыл о моем предложении? Я мог бы позаниматься с тобой и объяснить, как оценивают землю и заключают сделки.

— Честно говоря, нет, сэр, я не думал об этом. Но я помню о другом вашем предложении. Вы сказали, что я могу заработать немного денег…

— А-а-а… — протянул он, — так, значит, твой отец передумал?

— Да, сэр, — ответил я. — Он сказал, что не против… Если я доставлю письмо и ничего ему про это не скажу, он возражать не будет.

Мистер Хирон положил руку мне на плечо и легонько сжал его:

— Ведь это неправда, Тимоти, разве нет?

Я почувствовал, что краснею.

— Да, сэр. Не совсем правда, сэр.

Он отпустил мою руку:

— Твой отец редко меняет мнение.

Я стоял, не решаясь поднять глаза на мистера Хирона.

— Да, сэр, — сказал я, — но мне все равно хотелось бы пойти. Разве мы не должны хранить верность королю?

Он потер подбородок:

— Боюсь, не все с тобой согласятся.

— Но я так считаю, сэр!

На самом деле у меня не было своего мнения на этот счет, но мне казалось, мистер Хирон скорее согласится, если поверит, что я убежденный лоялист.

Он улыбнулся:

— Ты похож на брата, Тимми.

Меня порадовало, что он сравнил меня с Сэмом.

— Я такой же храбрый, как он. Вот увидите! — сказал я.

— Я верю, — ответил он, — допустим, я попрошу тебя отнести письмо, но что ты скажешь своему отцу?

— Я скажу, что ходил на рыбалку.

— И вернулся домой без рыбы?

— Я скажу, что рыба перестала идти на нерест, или придумаю что-нибудь еще. Не всегда же удается что-то поймать!

Он задумчиво почесал затылок:

— Хорошо, приходи завтра рано утром, и я придумаю, что тебе поручить, чтобы ты смог заработать шиллинг.

Тем же вечером я спросил отца, могу ли я завтра пойти на рыбалку. Он разрешил. На душе у меня было скверно, я лгал отцу, ложь была грехом, и грехом было не почитать своих родителей. Но даже если бы это не было грехом, мне все равно было бы скверно — ведь отец доверял мне, а я его собирался обмануть. Но я слишком сильно жаждал славы, чтобы сохранять честность. В среду утром я встал до восхода солнца, когда только начинало светать, взял для маскировки удочку и крючки и пошел к дому мистера Хирона.

В это время года мог лить дождь как из ведра или могли вдруг ударить морозы, но мне повезло с погодой — с первыми лучами солнца легкий весенний ветер разогнал облака, на деревьях запели птицы, а по краям дороги распустились яркие и веселые дикие цветы. У меня было приподнятое настроение, и, идя к мистеру Хирону, я насвистывал «Янки Дудль», совсем забыв, что нельзя шуметь и привлекать к себе внимание.

Добравшись до дома мистера Хирона, я решил войти с черного хода, который вел на кухню, и постучал, но не успел убрать руку, как дверь распахнулась и мистер Хирон схватил меня за руку и втащил внутрь. Мы прошли по коридору в его кабинет. Меня поразило, как богато он был обставлен. Здесь в маленькой печке горел уголь, на письменном столе лежала кипа бумаг, пол украшал ковер. Мистер Хирон сел за стол, написал что-то на листе бумаги и запечатал его. Потом он сказал:

— Тимоти, поторапливайся. Это письмо должно быть доставлено в Фэрфилд. По крайней мере пять часов уйдет на то, чтобы дойти туда, и пять, чтобы вернуться. Тебе надо успеть домой до того, как стемнеет, чтобы не возбудить подозрения. Ты когда-нибудь был в Фэрфилде?

— Пару раз, — ответил я, — когда мы с отцом и Сэмом ездили за ромом.

— Тогда ты знаешь, где находятся доки. А теперь слушай внимательно. Не доходя до доков, сверни налево. Дальше по дороге будет дом, обшитый белыми и зелеными досками. Постучи в дверь и попроси мистера Бара. Отдашь ему это письмо и получишь шиллинг. Понятно? А теперь повтори все, что я сказал.

Я повторил, потом спрятал письмо под рубашкой, вышел из кабинета мистера Хирона и, осторожно выскользнув с черного хода, пробежал через пастбище, прилегавшее к дому, после чего наконец выбрался на дорогу. Солнце вставало над лугами. Я подумал, что сейчас, наверное, около семи. Солнце не должно было зайти раньше семи часов вечера, — значит, у меня в запасе имелось двенадцать часов; если идти быстро, то времени должно хватить. Я запросто мог вернуться во второй половине дня, и мне еще хватило бы времени, чтобы поймать рыбу и показать отцу! На всякий случай я спрятал рыболовные снасти за каменной стеной.

Я торопился. Несмотря на солнце, веяло прохладой. Погода казалась подходящей для прогулки, я чувствовал легкое возбуждение и совсем не боялся. Я беспокоился только о том, чтобы не выронить письмо, поэтому все время проверял, на месте ли оно. Немного погодя я дошел до места, где начиналась дорога на Фэрфилд. Я остановился на минуту, чтобы передохнуть и переложить письмо за пояс — там, мне казалось, оно будет в большей безопасности. И тут меня окликнули. Я обернулся и увидел Бетси Рид.

— Привет, Тим, — сказала она.

— Привет.

Она подошла ко мне:

— Что ты здесь делаешь? Что там у тебя?

Я поспешно засунул письмо под рубашку.

— Ничего.

— Неправда, — сказала она. — Это письмо. — Она улыбнулась. — У тебя появилась девушка?

— Нет, — сказал я, — мне надо идти. Я спешу.

— Я тебя провожу, — сказала она. — Куда ты идешь?

Я испугался, что она увяжется за мной. Бетси ничего не подозревала, и я не думал, что она специально пойдет в таверну, чтобы рассказать о встрече со мной, но вот случайно что-нибудь сболтнуть она, конечно, могла.

— Я иду на рыбалку, — ответил я.

— На рыбалку? По Фэрфилдской дороге?

— В мельничном ручье много сельди.

— Но ты идешь не в том направлении.

— Я там уже был, но сельди тогда не было, и я решил пойти куда-нибудь еще, — сказал я и покраснел, чувствуя, что совсем запутался.

— А хочешь знать, куда иду я? — спросила она.