— Да нет, — сказал Алешка. — Это я так...

И стал рассказывать.

Про Софью Александровну, про ее шляпы и котов. Про клипер. И наконец про Машу. А когда кончил, Хранитель смотрел на него серьезно и даже строго.

— Значит, хочешь подарить модель? — спросил Хранитель.

Алешка кивнул.

— Хорошая мысль... Но ведь дарить можно только свое. То, что сам сделал, или, скажем, купил, или заработал. А разве клипер твой?

— Ну... Все-таки Софья Александровна хотела подарить его мне...

— Хотела, но не успела.

— Да, но раз он уплыл, он стал ничей. А я пошел искать.

— Но не нашел.

— А разве он не здесь?

— Наверно, здесь, — сказал Хранитель. — В том-то и дело, что здесь, а не у тебя. Он сам выбрал сюда дорогу.

Алешка помолчал, потому что боялся заплакать от обиды. Потом тихо сказал:

— У вас здесь тысяча моделей. А мне нужна одна. Неужели вам жалко?

Хранитель пожал плечами.

— Если правду говорить, действительно жалко. Но не в этом дело. У нас в музее строгие правила. Не могу же я отдать модель, если нет у человека доказательств, что это его кораблик. Есть у тебя доказательства, что он должен быть твоим?

— Доказательства? Какие? Я же все рассказал. Только вот еще...

-Что?

Алешка зажмурился от смущения и выпалил с отчаянной решимостью:

— Я про этот клипер стихи написал!

— Стихи? — переспросил Хранитель и забарабанил пальцами по колену. — Стихи — это серьезный аргумент. Ну, прочти.

— Я... сейчас...

Читать сидя было неловко.

Алешка встал, прислонился к шкафу. Отвернулся и хрипловато начал:

— Жил-был старый корабельный мастер... В общем, это начало такое. А называются стихи «Песня о клипере».

  Жил-был старый корабельный мастер,
  Молчаливый, трубкою дымящий.
  И однажды сделал он кораблик —
  Маленький, но будто настоящий.
  Был фрегат отделан весь, как чудо, —
  От бизани до бушпритной сетки...
  Но однажды старый мастер умер,
  И корабль остался у соседки.

Алешка передохнул и стал читать спокойнее:

  Что ж... Она его не обижала,
  Пыль сдувала, под стеклом держала,
  Только ей ни раду не приснился
  Голос шквала или скрип штурвала.
  Что ей море, якоря и пушки?
  Что ей синий ветер океана?..
  Куковала хриплая кукушка,
  По стеклу ходили тараканы...

Алешка вспомнил обшарпанные обои, маленькие окна, пронафталиненный комод в полутемном углу, и от жалости к кораблику голос у него зазвенел:

  Среди шляпок, старых и затасканных,
  Пыльных перьев и гнилого фетра,
  Как он жил там — парусная сказка,
  Чайный клипер, сын морей и ветра?..
  Что он видел темными ночами,
  Повернув бушприт к окну слепому?
  Ветра ждал упрямо и отчаянно?
  Или звал кого-нибудь на помощь?
  И проснулись влажные зюйд-весты,
  Закипели грозовые воды,
  Сдвинули потоки домик с места,
  Унесли кораблик на свободу.
  Он уплыл по золотым рассветам,
  По большим закатам ярко-красным.
  Пусть его хранит капризный ветер
  На пути далеком и опасном...

— Вот... — сказал Алешка. — Это пока все. Конец я не придумал.

Хранитель посидел, не говоря ни слова, щелкнул пальцами, неторопливо поднялся.

— Что ж, Алеша... Конца ты еще и не знаешь. Потом его допишешь. Больше спорить не будем. Клипер твой.

Алешка молчал смущенно и обрадованно. Хранитель шагнул к столу, потрогал чайник.

— Согрелся. Давай поужинаем. Потом укладывайся. Переночуешь, а утром домой.

— Но я же могу опоздать!

— Вряд ли. Ну-ка, покажи билет... Нет, брат, с таким билетом никуда не опоздаешь. Садись к столу.

Алешка был очень голодный. Он съел две булки с колбасой и маслом, выпил три стакана сладкого чая. Навалилась на него ватная усталость. И только одна мысль беспокоила Алешку: «Где же кораблик?!»

Хранитель принес и развернул раскладушку. Дал Алешке рыжее мохнатое одеяло.

— Ложись. Я сейчас... — и вышел.

Алешка лег. Над ним, высоко, было маленькое оконце, в которое смотрели две белые звезды. Пахло морем и мокрыми береговыми камнями — совсем не так, как обычно пахнет в подвалах.

Алешка зажмурился и сразу представил, что лежит он среди скал, у самой воды.

«А маленьким кораблям кажется, наверно, что они стоят в гавани», — подумал Алешка.

Вернулся Хранитель. Он принес и поставил на стол модель клипера. Алешка благодарно улыбнулся.

— Послушай, — сказал Хранитель, — а ты уверен, что у Маши ему будет лучше, чем в музее? Здесь он среди кораблей. Свой среди своих. Днем сюда приходят сотни мальчишек и моряков. Они радовались бы, глядя на него... А Маша будет радоваться? Будет его любить?

— Будет.

— Ты уверен, что не ошибся?

— Я уверен.

— Ну, спи...

 Глава 13

Солнечный луч был теплый и пушистый, как котенок. Он прыгнул в оконце и разбудил Алешку.

Хранителя не было. В углу стучали корабельные часы с медным ободком. Стрелки показывали семь.

Алешка вскочил.

Клипер стоял на столе. Рядом лежал Алешкин Зеленый билет. Красным карандашом твердыми буквами было написано на краю билета: «ЖЕЛАЮ УДАЧИ».

«Спасибо», — подумал Алешка.

Тут же лежала половинка батона, стоял на плите теплый чайник. Но есть не хотелось. Алешка взял клипер и по длинному коридору вышел на улицу.

Улица лежала в тени. Она была старинная и такая узкая, что небо вверху казалось щелью. В этой синей неровной щели между острыми треугольниками крыш пролетали желтые облака. Очень маленькие и быстрые.

«Значит, вверху есть ветер, — подумал Алешка. — Но почему облака летят в разные стороны: одни туда, другие сюда, третьи вообще неизвестно куда?»

Небольшой ветерок пробежал и по улице. Паруса у клипера надулись, и он потянулся вперед, будто улететь хотел. Но Алешка держал кораблик аккуратно и крепко, г Он шагал мимо серых и розовых домов, мимо крылатых каменных львов, под скрипучими жестяными вывесками и старыми фонарями. Вспомнил Алешка, что не спросил у Хранителя, как пройти на станцию, но не стал жалеть об этом. До сих пор дорога сама приводила его куда надо.

Улица была извилистая — за поворотом опять поворот, и все дома, дома... И вдруг Алешке показалось, что синяя щель неба упала до земли и надвое расколола город. Это в конце улицы сверкнуло море. Алешка вздрогнул, постоял секунду и рванулся навстречу синему блеску. От встречного ветра паруса кораблика надулись в другую сторону, прижались к мачтам.

Алешка думал, что улица приведет его на берег. Но когда кончились дома, между ними и морем легла площадь. На площади стояли башни.

И Алешка опять остановился. Ну, представьте себе такую картину: вверху громадное синее небо, впереди громадное синее море, у моря широкая-широкая площадь, а на площади — башни, будто собранные из сказок и морских романов. Они были очень разные: из серых глыб, из оранжевых кирпичей и даже из белого мрамора. Одни — глухие и суровые, как крепости, другие — праздничные, будто дворцы. То с зубцами наверху, то с острыми крышами, шпилями и флюгерами, с балконами и узорными окнами. А некоторые из них были просто большие маячные башни. Вокруг одной из них от земли до самого верха винтом взбегала лестница с трубчатыми медными перилами. На верхней площадке башни стояла корабельная мачта.