Фрэзер выпрямился в кресле.

— В последний раз прошу вас, — сказал он жёстко, — садитесь!

Николас отвернулся от стола. Глаза его были такими же пустыми и невидящими.

— И ты ей скажешь, чтобы не пила, — пробормотал он. — Но будет слишком поздно. О, злодейство!

Внезапным рывком он повернулся к Фрэзеру с выражением открытого неистовства.

— Эй! — завопил он во всю силу своих лёгких. — Эй! Закройте двери! Предательство! — Он сунул руку под пиджак, а когда она показалась вновь, я увидел в ней сверкающий нож.

Николас сделал ещё шаг к врачу, и я заметил, что Фрэзер бешено тычет пальцем в кнопку под крышкой стола.

— Клинок отравлен тоже! — хрипло сказал Николас, подступая ближе. — Вот — блудодей, убийца окаянный!

Фрэзер ещё глубже вжался в кресло, его палец не отрывался от звонка. Бисеринки пота стекали по его носу и капали на блокнот, портя роскошную белизну бумаги.

Дверь распахнулась настежь, и два жилистых типа в белых халатах влетели в комнату. Один захватил руки Николаса сзади, прижимая их к бокам, а другой вывернул ему запястья так, что нож выпал на пол… Николас резко вскрикнул от боли, потом в комнате стало тихо.

Внезапно гулкий смех Николаса ударил по моим барабанным перепонкам.

— Хорошее представление, Дэниел? — торжествующе спросил он. — Наверняка прошло больше пятнадцати минут, и вы должны мне тысячу долларов!

Я посмотрел на него с выражением нескрываемой жалости и снова отвернулся, ничего не сказав.

— Ну? — настаивал он. — Вы оправитесь от потери тысячи долларов? Скажите ему!

Фрэзер вытер лоб белым платком и приказал санитарам:

— Уберите его отсюда. Успокойте его. Он опасен!

Они схватили Николаса за руки и согнули его пополам.

— Отпустите меня, черт побери! — заревел Николас. — Я такой же здоровый, как и вы! Всё это было только пари!

— Убрать! — рявкнул Фрэзер.

Николаса ловко развернули и потащили к двери.

— Отпустите меня! — взвыл он. — Вы что, свихнулись, что ли? Это была только шутка, даже если и чертовски глупая! Дэниел! Скажите им, что это была только шутка!

Я взглянул на Фрэзера и беспомощно пожал плечами. Дверь за ними захлопнулась, но все равно мы слышали его раскатистый голос, когда они его волокли по коридору. Мы слышали его ещё секунд десять, потом он внезапно затих. Слишком внезапно…

— Бедный Николас! — сказала Эдел приглушённым голосом и начала тихо всхлипывать в носовой платок.

Фрэзер методично черкал в своём блокноте, пока его рука не перестала дрожать. Потом он выпрямился, расправляя плечи.

— Миссис Блэр, — сказал он твёрдо, — боюсь, что у вашего мужа далеко зашедшая шизофрения.

— Вы можете что-нибудь для него сделать? — тихим голосом спросила она.

— Будем надеяться, — ответил он, — но для этого потребуется значительное время. Это будет для вас ударом, миссис Блэр, но он должен быть изолирован немедленно.

— Нет! — воскликнула она голосом, полным муки.

— Сожалею, — мягко сказал доктор, — но так будет лучше для вас и для него. Заверяю вас, что мы сделаем для него все, что только сможем сделать, миссис Блэр! Я подготовлю все необходимые документы, и вы подпишите их перед уходом.

Я подошёл к Эдел и похлопал её по плечу.

— Я знаю, что это страшный удар, но никто не поможет ему лучше доктора Фрэзера, Эдел. Ради Николаса мы должны подписать документы.

— Ты прав, я знаю, — всхлипнула она, — но мне кажется ужасным так поступить с ним!

— Поверьте мне, миссис Блэр, — сочувственно сказал доктор, — это самое лучшее и единственное, что вы можете сейчас для него сделать.

— Бедный Николас… — прошептала она. — Без него мне будет так одиноко!

— Ты всегда сможешь послать ему открытку, — сказал я весело. Тут я уловил странное выражение на лице доктора. — Я подумал, что шутка может подбодрить её.

— У вас неуместное чувство юмора, мистер Бойд, — ледяным тоном сказал он. — По-видимому, у вас нет ни малейшего представления, что это значит для миссис Блэр! Никто, сам не испытав, не может понять глубины любви жены к мужу!

— Я начинаю понимать, доктор! — заверил я его. — И очень быстро.

Было четыре часа дня, когда мы вернулись в квартиру Блэров. Эдел открыла замок, и я вошёл вслед за ней, закрывая за собой дверь. Мы прошли в гостиную, в которой никого не было.

— Обри нет? — спросил я.

— Он уехал из города на один день, — сказала она. Её нижняя губа чуть покривилась. — У него слабоват желудок для такого рода дел, так что он предусмотрительно удалился на случай, если дело обернётся плохо.

— Я вовсе не скучаю по нему, — сказал я.

Она тепло улыбнулась мне.

— Это надо отпраздновать, Дэнни, — вибрирующим голосом сказала она мне. — Все прошло прекрасно. А вы настоящий гений. Приготовьте, пожалуйста, что-нибудь выпить.

— Я сделаю вам особый коктейль Дэнни Бойда, — ответил я.

— Что это такое?

— «Смеющаяся вдова».

— Название подходящее. А какие составляющие?

— Три капли горькой настойки на две части водки к одной части джина, — объяснил я, — и крошечная луковка. Но обязательно должна быть луковка: она выявляет вкус.

— Вкус лука?

— Стоит приняться за вторую порцию и вкус перестаёшь замечать, — уверил я её. — Тогда главным становится напиток.

— Звучит как «отравленная чаша», — сказала она. — Надеюсь, вы не собираетесь продолжать с того места, где Ники прервали?

— Могильщик-весельчак! — ответил я. — Так или иначе, Ники-бой досмеялся до смирительной рубашки.

— Говорили, что он одержим театром. — В глубине её горла переливался смех. — Теперь он всего лишь невменяем!

— Я приготовлю выпивку. Этот диалог напоминает мне, что я хочу забыть Гамлета.

— Пожалуй, это был величайший триумф Ники, — лениво сказала она. — Он почти заслужил тысячу долларов, которую вы ему должны.

— Я заплачу, как только он выйдет из лечебницы.

— Вот это и привлекает в вас больше всего, Дэнни, — восхищённо сказала она. — После вашего профиля, разумеется, — ваше большое сердце!

Я встал за стойку и принялся готовиться к операции «смеющаяся вдова». Эдел исчезла, что позволило мне сосредоточиться на отмеривании и смешивании. Пятью минутами позже я вылил нужные составляющие на лёд в бокалах. Естественно, «смеющуюся вдову» не трясут, так как она может взорваться. Её слегка поглаживают.

Эдел появилась, когда я всё ещё поглаживал. Она подошла к бару и положила чек на девять тысяч долларов на стойку передо мной как раз тогда, когда я наливал первый коктейль. Я не пролил ни капли, умудрившись подхватить чек свободной рукой и сунуть его в карман.

— Спасибо, — сказал я ей.

— Вам спасибо, мистер Бойд, — ответила она весело, — за быструю и хорошо выполненную работу. Я теперь буду рекомендовать вас моим друзьям. Если такие дела станут обычными, вы сможете выжимать комиссионные из этого доктора.

— Я думал об этом, — признался я. — Если дела пойдут действительно хорошо, будет смысл получить медицинскую степень. Таким образом, не пострадают ни гонорары, ни этика.

— Очаровательно! — сказала она. — Восхитительно! Я люблю вас, — произнесла она мечтательно.

— До сих пор я считал, что даже не нравлюсь вам.

— Это было вчера. Сегодня я думаю, что вы чудесный, и по какому-то фантастическому совпадению Обри как раз уехал. — У неё расширились глаза, когда она пристально посмотрела на меня, и я заметил, что в них опять загорелись искорки.

— А вы по-прежнему недолюбливаете меня, Дэнни, так же сильно, как я вас раньше?

— Это было вчера, — сказал я и поднял свой бокал. — За сегодня!

Она тоже подняла бокал.

— И прощай муж-шизофреник!

— Дэниел вынес приговор, — фыркнул я, вспомнив, как голос Николаса отдавался эхом от стен комнаты. — Что ж, теперь он получил вечное место в жизни.

Эдел поставила свой полупустой бокал и посмотрела на меня со слезами на глазах.

— Я что-нибудь сказал не так?