После того как писарь эскадры умолк, во дворце повисла тишина. Подобного документа все ждали давно, чтобы по возвращении в Испанию не было разговоров и обвинений в адрес «строптивого» войска Хуана де Иларио, дерзнувшего пойти против воли монархов, или, по крайней мере, говоря языком командора, допустить к царствующим особам некорректные действия. Поэтому все, исключая разве что самонадеянного Раула Кортеса, если не облегченно, то явно одобрительно выдохнули и дружно закивали головами. Как-никак, а возвращение домой — не за горами. И какое возвращение! Под торжественные звуки золотых труб!

— Итак, сеньоры, предложение с последующим продолжением. — Дон Иларио скривил в усмешке тонкие губы. — Если вы внимательно слушали сеньора Фернандеса, — речь пойдет о пункте первом этого документа. В самом его конце я как бы вскользь упомянул о золотых рудниках и приказе на возобновление работ. На самом же деле — это не простое поминание прииска, это нам с вами серьезный довод обосноваться здесь ещё на некоторое время. Что бы вы подумали о сроке, ну, скажем, в один год?

Мартин Сармьенто и Диего де Аран переглянулись, на их лицах ничего не отразилось, как дон Иларио ни вглядывался. Родриго Горвалан беспокойно заерзал на лавке, а Кортес в знак одобрения наклонил голову. Слово взял Гарсия Кристоваль.

— Я согласен с доном Хуаном. Не покажется ли кому-то, я имею в виду подхалимов и деляг, которых хватает в стане царедворцев, что наш так рано закончившийся поход был легкой прогулкой? Про нас будут распускать сплетни, что мы — лишь удачливые люди, а не доблестные воины Их Величеств, добывшие золото в тяжелых боях, проливая кровь и теряя товарищей. Я лично не собираюсь по возвращении доказывать обратное, потому что ценю свое достоинство воина. В битве за город я получил девять ранений.

— Ваши опасения, сеньор Кристоваль, небезосновательны, — согласился с ним командор.

— Выходит, мы должны отсидеться, так что ли? — язвительно заметил Родриго Горвалан. — Потянуть время, которое сработает на наш якобы авторитет?

— Если хотите, да, — зло отозвался Кристоваль, не любивший мягкотелого финансиста. Он с открытой неприязнью смотрел на эту пародию солдата: с мясистым носом и таким же задом; кожаный панцирь кирасы на нем смотрелся седлом. И вообще, что-то в облике Горвалана напоминало ему лошадь.

Дон Иларио поддержал Гарсию Кристоваля и добавил:

— Но главная причина опять же в золоте. Представляете, сколько его ещё можно добыть на прииске и на реке!

— А если мы вернемся сейчас, — вставил Кортес, — то сюда ринутся тысячи. И Рио-Рико будет уже не наша, прииск станет чужим, и то золото, которое мы не возьмем сейчас, достанется другим. Тем более, сеньор Горвалан, что сроки нашего похода установлены в пределах двух лет.

— В пределах, молодой человек, в пределах, — ехидно отозвался Горвалан. — Это не значит, что мы обязаны ступить на родную землю день в день.

Кортес мрачно посмотрел на него.

— Вы тяжелый человек, Горвалан.

— Сеньор Горвалан. Вы забыли произнести «сеньор».

Раул заиграл желваками, но дон Иларио, обратив его взор на себя, неодобрительно покачал головой.

— Не ссорьтесь, ради Бога, сеньоры. Мы все успели подружиться, и я бы не придавал особого значения по поводу обращения друг к другу.

— Но только не к старшим.

— Хорошо, сеньор Горвалан, на этом и порешили. Давайте все же вернемся к теме нашего разговора. Я вижу большинство голосов «за», вернее, только один против.

— Я не «против», дон Иларио, но вы должны меня понять. Я не военный, я — лицо сугубо штатское. И мне в тягость все ваши разговоры об «удачливых» и «доблестных», я не могу принять их. Я, если хотите, финансист, и время для меня — деньги. Пока здесь будут мотыжить землю в поисках энного количества золота, я со своей долей, приобщив её в дело Франциско де ла Веги, стану куда богаче, чем если бы…

— Не утруждайтесь, сеньор Горвалан, не надо, все вас и так прекрасно понимают. Но… — командор развел руками.

— В конце концов вы тут главный, — устало проговорил Горвалан. — Если вы не против, я, пожалуй, пойду. Голова разболелась. Возраст.

— Продолжим, — сказал командор, проводив его взглядом до двери. — Если отбросить в сторону сам факт существования золота, которое безусловно греет нам души, то увидим, что души-то все-таки обретаются в теле, которое хочет хорошего отдыха и нормальной, здоровой пищи. Посмотрите, что мы делаем! Мы гоняемся с ружьями за индюками, подкарауливаем косуль и свиней, потом, простите за выражение, жрем все это недожаренным и недоваренным. И как следствие этого — больные желудки и животы. Половина солдат мучаются поносами, они не спят, а только и делают, что бегают из домов на улицы и обратно. Весь город загажен, вонища стоит ужасная, как, прости Господи, у барикутов в стойбище.

Дон Иларио сбросил брезгливую маску и сделал официальное лицо.

— Мартин Сармьенто, велю вам в двухдневный срок — то бишь завтра и послезавтра — подготовить отряд из 50–60 здоровых солдат. Проконсультируйтесь на этот счет у доктора. Вы совершите рейд к ближайшему отсюда поселку индейцев. Возьмите с собой текст моего указа, это так, для разнообразия, — командор махнул рукой и сморщился, — зачитайте им и гоните сюда. Разбегутся — ловите по лесам женщин и детей, мужчины сами придут вслед за ними. Нам, в конце концов, надо налаживать работу и быт. Мужчин на прииски и на охоту, женщин — к очагу.

— А детей?

— Детей тоже на прииск. Кстати, Кортес, займитесь пока теми, что есть. Выгоняйте их с утра пораньше из подземелья — и в рудник, пусть работают. А вечером обратно.

— Слушаюсь. Но мне хотелось бы… В общем, дон Иларио, не могли бы вы поручить это кому-нибудь другому? Диего де Арану, например.

— А что будете делать вы?

— Я бы занялся поисками серебряного идола и пропавшими жрицами.

— Что ж… Можно, можно. Только жриц будет искать де Аран, а вы — на прииск, — отрезал командор. — Я решений не меняю.

Кортес скрипнул зубами, проклиная детей, идола и жриц.

— Сколько мне взять с собой солдат? — спросил де Аран.

— Пятерых конников будет достаточно. Для начала спуститесь вниз по течению реки и ищите следы стоянок. Но мне думается, что они пошли на юг. Поиск ведите по берегам, вряд ли они углубятся в лес от воды. Да и в сторону города они тоже не пойдут. Не сумасшедшие же они, в самом деле! Распределите между собой собак, половину оставьте себе, другую возьмет Кортес. Дети — народ шустрый, могут убежать, но собака догонит. — Он немного помолчал. — Обязательно догонит.

Кортес поднял меч и с силой опустил его на деревянную скамью. Бац! Обломки разлетелись во все стороны, и он, ругаясь, принялся собирать их, чтобы подбросить в очаг. В большом глиняном котле он варил похлебку из поросенка. Антоньо Руис, полулежащий на такой же лавке, сокрушенно вздохнул, но глаза смеялись.

Состояние раненого было вполне удовлетворительным, здоровье его быстро шло в гору. Не далее как сегодня утром Антоньо предпринял небольшую прогулку, дойдя до храма и побывав в северной части города.

Глядя, как Кортес курочит очередную лавку, он спросил:

— Какая муха тебя укусила?

В доме, где, кроме них, поселились ещё пятеро их товарищей, включая доктора Химено де Сорью, осталось всего две скамьи, и Антоньо шутливо опасался, что испанцам вскоре не на чем будет сидеть.

Кортес закашлялся от едкого дыма и вытер рукавом слезящиеся глаза.

— Эту муху зовут дон Иларио.

Антоньо рассмеялся, схватившись рукой за простреленный бок.

— Смейся, смейся, — пробурчал Кортес и внезапно вскипел. — Это было мое предложение — искать жриц и идола! А он — «можно, можно», и велел заниматься этим делом де Арану.

— Какая разница, кто будет вести поиски — ты или Аран?

— Большая! Большая разница, Антоньо. Я лично хочу поймать эту стерву и поговорить с ней по-своему! Тебе этого не понять.

Руис покачал головой.

— У тебя навязчивая идея, друг мой, тебе необходимо отдохнуть.