Он писал долго, старательно выводя буквы непослушной рукой, как ребенок, который только-только научился писать. Уставал и несколько раз давал себе передышку, чувствуя, как колотится его сердце и начинает кружиться голова.
Билл писал Тому и улыбался, даже не замечая этого. Он вообще не мог не думать о Томе без улыбки. Такое нежное и теплое чувство, разливающееся у него в груди при мыслях о любимом человеке…
Через пару часов таких усилий Билл все-таки закончил свое письмо.
Перечитал его несколько раз, с трудом вырвал лист и сложил его.
Чуть позже передал своему доктору и попросил, чтобы его отдали фрау Хольд, а там он был уверен, что Хельга передаст письмо Тому.
Когда доктор Турм отдал Хельге письмо, и она позвонила Тому, чтобы сказать об этом, то ей пришлось отстранить трубку от уха, когда Том издал победный вопль. И хорошо, что это было на перерыве между парами, иначе, если бы Том так завопил на занятии, то его бы просто выставили из аудитории за нарушение порядка.
Кул был рядом, и как настоящий друг он радовался за Тома, ведь его самого угнетало состояние, в котором пребывал его друг все эти дни. И состояние это не улучшалось со временем, что так беспокоило Кулара. А вот сейчас, когда он смотрел в Томкины сияющие от восторга глаза, то понимал, насколько ему важно то, что он сейчас услышал по телефону.
От избытка чувств, выключив трубу, Том схватил стоящего рядом Кула в охапку и звонко впечатал в его щеку поцелуй.
– Он мне НАПИСАЛ, представляешь? – Том отпустил, офигевшего и чуть порозовевшего парня.
И так близко сейчас были от Кула эти обалденно красивые глаза, со светящимся в них счастьем…
Том смог заставить себя досидеть все пары до конца.
Ох, как же это было нелегко! У него было не просто хорошее настроение, он был возбужден, но Кулу казалось, что это возбуждение и хорошее настроение какие-то искусственные, как от наркотиков.
Что-то все равно было неправильное в этом. Но что именно, он до конца понять не мог, хотя и не покидало ощущение, что с Томом происходит еще что-то, помимо того, что он тоскует по Биллу.
А вот что именно? Кул чувствовал на подсознательном уровне, но объяснить не мог даже для себя – это был страх, элементарный страх Тома. Теперь он прекрасно знал, что еще день-два и им разрешат увидеть друг друга, он так этого хотел, и так безумно боялся… Боялся, что все, что творится у него в душе, Билл увидит в глазах, боялся, что что-то заподозрит и начнет расспрашивать… Боялся себя, в первую очередь…
Он почти не запомнил, как гнал к клинике, очнулся только когда заглушил мотор на стоянке, закрыл глаза и откинул голову на спинку сидения. Как и многое другое в последние дни, и машину он сейчас вел на автомате.
Через пару минут он достал телефон, и, как они договорились с Хельгой, набрал ее номер перед тем, как придти за письмом. Она просто могла быть на приеме или обходе пациентов. Но, к счастью, Хельга оказалась свободной и, поставив джип на сигнализацию, Том не спеша, пошел в сторону входа, хотя так хотелось бежать со всех ног…
Минут через десять Том вышел, держа в руке письмо от Билла, остановился и прикурил. Затянулся, чувствуя внутреннюю дрожь.
Этот листочек, в его ладони, был дороже самого ценного алмаза, который только существует. И он знал, что ни на какие сокровища мира он не променяет этот лист с ободранными краями…
Он еще не читал письмо. Это было равносильно акту мазохизма, настолько он хотел развернуть этот лист, но Том еще перед кабинетом Хельги дал себе слово, что прочитает письмо только после того, как выйдет из клиники, покурит и сядет в машину.
Они еще поговорили с Хельгой пару минут: Билл хорошо себя чувствовал, стабильным было давление, температура, анализ крови обнадеживал. Билл потихоньку приходил в норму. Это грело душу Тома. Но заставляло ее болезненно сжиматься от других мыслей…
Том сел за руль, выдохнул и только теперь осторожно развернул исписанный листок и, расправив его, положил на руль.
» Томочка, родной мой», – прочитал Том первые неровные слова, такие несмелые, но родные до боли, и закусил нижнюю губу, почувствовав, что как только он развернул письмо, сердце начинает биться через раз.
«Пытаюсь что-нибудь тебе написать. Привет, мой хороший, пишу, а у самого дрожит все в груди, как будто и вправду с тобой сейчас говорю. Как же хорошо, что у меня появились наконец-то силы ответить на твои письма.
Знаешь, как мне хотелось тебе ответить? Думаю, знаешь…» – Том улыбнулся и чуть кивнул, выдохнул и продолжил читать.
» Ну, а вот сегодня попросил ручку и листочек, понял, что справлюсь. Ты такой молодец, что мне писал, лап, мне так были нужны твои строчки, от которых я чувствовал любовь и искренность. Та записка, перед самой операцией, была для меня просто необходима, и когда я ее получил – понял, что вот теперь точно все будет нормально…»
После этих слов Том закрыл глаза и сильно, до боли, сжал веки.
»…все будет нормально…» – повторил он про себя.
Нормально. А что можно будет сейчас считать понятием «нормально» – Том не знал.
Расслабился, достал очередную сигарету, прикурил, затянулся, выдохнул дым, и только потом стал читать дальше.
«Ты мне как будто это на ухо прошептал. Стало легко и спокойно. Ты – самый нужный мне человек, знаешь? Самый нужный и любимый. Я не знаю, каких богов благодарить за то, что ты у меня есть…».
Том поднял глаза от письма, глядя куда-то вперед, на стоянку, на машины, но ничего этого не видя.
Богов… Том тоже должен быть благодарен Богу. Заныло в груди, и он выдохнул со стоном…
«Я очень скучаю по тебе, зая, очень-очень. Мне лучше, и врач пообещал, что через пару дней, если все будет хорошо, тебе разрешат меня навестить», – грустная, но такая нежная улыбка тронула и душу. И губы Тома. – «Как же мне хочется хотя бы вот так, через стекло тебя увидеть. Пока так. Не будет возможности тебя обнять, но все это впереди, да? Я так давно этого хочу…» – Том сглотнул, почувствовав, как заныл низ живота.
Только он знал, КАК на самом деле ОН хотел почувствовать пальцами теплую нежную кожу Билла.
»…просто до одури хочу. Зай, я представляю, как тебе тяжело сейчас… « – Том замер, а потом отрицательно покачал головой.
Не знаешь, Билл, не знаешь, но это даже к лучшему.
«Помнишь разговор, который ты оборвал тогда? Правда, но я хочу еще раз тебе сказать, малыш – не будь один. Пожалуйста. Томочка, родной, я тебя очень прошу, слышишь? Не сиди дома, ты так с ума сойдешь. Я же не глупый, понимаю все… Ты же нормальный парень, которому нужен секс. Может, ты пока это не так сильно чувствуешь, времени еще мало прошло, но впереди еще целый месяц без меня, понимаешь, Том? Можешь снимать себе девочек, я переживу это, я пойму. Но только не целуй их в губы, понял? Не целуй!!!»
– Бл*дь, Билл… – прошептал Том, качая головой, в горле появился комок.
Об этом Том вообще еще не думал. Действительно, было не до секса…
«Ты знаешь, я хочу сказать одну вещь, которую так и не сказал тебе. И думаю, что Симона тоже не сказала. Это же она оплатила операцию для меня…»
Том удивленно поднял брови, перечитывая последние строчки еще раз. Усмехнулся, удивленный, но подсознательно чувствовавший что-то в это роде.
– Ма, как же я тебя люблю… – сказал он тихонько и улыбнулся.
«Ты ее поцелуй за меня и обними крепко. Передай огромное спасибо, я ей обязан жизнью, так же, как и тебе. Я люблю вас обоих».
Глаза стали влажными, Том не мог с этим бороться.
«И передай огромное спасибо Хельге, я не вижу ее, но мне хочется ее поблагодарить. Окей? Зай, будет еще одна просьба к тебе. У меня за последний месяц не оплачена квартира, и мне очень неудобно перед хозяйкой. Сможешь съездить ко мне и оплатить?
Пожалуйста, Томочка! Я просто забыл сделать это до больницы, столько тогда навалилось сразу…
Ну вот, написал вроде бы все, что хотел. Хотя нет. Не все. Я миллион раз хотел бы написать: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ТОМОЧКА. ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»
